Исчезнувший фрегат

Не знаю, чего было больше — любопытства или волнения, закономерно охватившего меня перед лицом чего-то грандиозного, но, так или иначе, я наконец принял решение. Я пройду все это до конца. И определившись, я ощутил удивительное спокойствие. Впереди был еще долгий путь, и у меня будет предостаточно времени получить ответы на все свои вопросы.

Мы летели первым классом, чего раньше я никогда не делал, так что я был весьма доволен, откинув спинку кресла после еды, слушал музыку в наушниках и попивал бренди. Я испытывал странное ощущение бестелесности, словно это и не я вовсе летел на юго-запад в ослепительно-ярком солнечном сиянии над белым морем облаков. Другой мир, мир, в котором нет забот, мир, в котором ничего не известно о грызущих древесину насекомых или о грибах и сырой гнили.

— Вы не спите?

Мое предплечье сжала стальная рука в перчатке.

— Вы не спите, говорю?

Он склонился ко мне.

— Снимите на минуту эти наушники.

Я так и сделал, и он улыбнулся. То была дежурная улыбка, заставившая меня гадать, что у него на уме. Она не распространялась на его глаза.

— У вас были какие-то вопросы, — сказал он.

Я кивнул, подтверждая.

— Ладно, и у меня есть один вопрос к вам.

Сейчас в его произношении не было и следа акцента.

— Что заставило вас полететь, не получив ответов на вопросы, которые вас беспокоят?

Что меня заставило? Я пожал плечами и покачал головой.

— Айрис Сандерби, наверное.

Снова улыбаясь, он кивнул:

— Да, она очень привлекательная молодая женщина.

— Так она жива?

— Либо она жива, либо человек, звонивший мне вечером в четверг, очень хороший имитатор голосов.

Я подумал о трупе, который мне показали в больничном морге. Если это была не она, то кто тогда? Но он ведь не выдумал это, какой смысл? Его лицо рядом с моим стало предельно серьезным.

— Вы действительно шотландец? — спросил я его. — Или только изображаете?

— Нет. Это мой натуральный выговор. Хотите услышать историю моей жизни? — прибавил он.

Теперь, когда он откинулся на спинку и наполовину прикрыл глаза, его улыбка больше напоминала оскал.

— Ну ладно. С рождения я очутился среди бандитов Глазго.

Он сказал это так, будто этим можно было гордиться.

— Родом из Горбалза[42], мою мать-алкоголичку бросили в огромную новую многоэтажную тюрьму, когда мне было два года. Она была проституткой. Своего отца я вообще не знал. К семи годам меня уже два раза арестовывали. Настоящий маленький хулиган, жил в основном на улице и добывал себе пропитание в районе доков, наблюдая, как их один за другим уничтожают профсоюзы. В конце концов, прячась в сортире спального вагона, я приехал в Лондон и прибился к торговцу с лотка всякой мелочью к северу от Майл-Энд-Роуд.

Какое-то время он молчал, плотно зажмурив глаза, и я подумал, что он, наверное, уснул. Но он снова наклонился ко мне.

— Кларк его фамилия. Звали Нобби. Нобби Кларк. Известный был человек в своем деле. Торговля краденым, как вы понимаете.

Выросший на востоке Англии, я мог распознать настоящий говор кокни, и в его речи он постоянно проявлялся.

— Естественно, некоторые вещи были чистыми. Нобби все это перемешивал, и никто его ни разу не поймал. Портабелло-Роуд, четыре утра в субботу — там было его лучшее место. Парни стаскивали барахло к открытию его прилавка, и к шести часам из краденого уже ничего не было. К тому моменту как появлялись полицейские, у Нобби уже было все чисто. Ах ты ж, черт побери!

Он едва не расхохотался, его широко открытые глаза радостно светились от воспоминаний о былом.

— Вы не поверите, чему я научился за те три года, что провел с ним.

Уорд вздохнул.

— А потом, когда мне было уже десять и я уже начал соображать, что к чему, старикан взял и умер. Бог мой! Я его любил, действительно любил. В конце концов, он мне был как отец. Другого ведь у меня и не было.

Он повернулся к окну, глядя мимо меня, и его серые глаза увлажнились от чувств.

— Знаете, Пит, я заплатил за его похороны. Он не оставил для этого денег, и я оплатил его погребение из того, что успел отложить. И вы знаете, что Нобби выкинул? Он оплатил мне это чертово образование. Господи! Я бы убил старого мерзавца, если бы он уже не лежал в могиле.

Неожиданно он расхохотался.

— Правильным парнем был этот Нобби. И вот, вместо того чтобы загреметь в колонию для несовершеннолетних, где я бы познал все премудрости того образа жизни, к которому уже приспособился, я очутился в частной школе для среднего класса, где стал учиться правильному языку, на котором, по мнению бедных наставников с обтрепанными манжетами, говорят лучшие представители английского общества. Вы учились в частной начальной школе?

Я покачал головой:

— Нет, я ходил в государственную школу.