Исчезнувший фрегат

Затем, обращаясь к Айрис, прибавил:

— Как ты могла сделать такую глупость? Он недостаточно опытный моряк, и ему нужно возвращаться на учебу.

— Нет, пожалуйста!

То был почти что крик отчаяния, меня потрясло нескрываемое обожание в глазах мальчишки. Кроме того, от него исходило какое-то странное подспудное возбуждение.

— Я останусь.

От удара волны, обрушившейся на палубу, пол под ногами ушел вниз, затем накренился, сбивая нас с ног, так что мы в итоге повалились кучей на правую стену. Айан медленно спустился из рубки.

— Что тут происходит?

И когда ему объяснили, он сказал:

— Вы это серьезно? Мы подходим к Эстадос, а вы хотите, чтобы я вернулся в пролив Бигл?

Утвердительно кивнув, Ангел сказал, что, если мы не высадим Карлоса, он не примет участия в экспедиции. Следующая волна ударила в борт, корабль трясло все сильнее. Я метнулся к трапу, сообразив, что Айан поставил руль на автопилот.

— Подождите. Возьмите с собой нашего друга, пусть он посмотрит, что там творится. Мы в жизни не пройдем назад к проливу Бигл против такого ветра, — окликнул меня он.

— Тогда поверните к северу за мысом Сан-Хуан, пройдите через пролив Ле-Мер и высадите его у Рио-Гранде, где-нибудь на восточном побережье острова Огненная Земля. Там вы будете на подветренной стороне.

— Там дует с гор, — сказал я, а Айан без обиняков заявил ему, что назад пути нет.

— Что хотите, мать вашу, то и делайте! — сердито бросил он, когда Ангел повторил свою угрозу выйти из игры. — Назад мы не вернемся.

— Тогда Мальвины. Вы можете высадить его на Мальвинских островах.

— На Фолклендских? Да, мы могли бы это сделать, если бы вы сели на корабль в Пунта-Аренас. Но сейчас наш путь лежит на восток к Южной Георгии, затем на юг в море Уэдделла сразу же, как только получим благоприятный отчет о состоянии пакового льда. А вообще, парень неплохой повар и полезный помощник. Я думал, вы будете довольны…

Конец фразы я не услышал, так как корму накрыла очередная волна с грохотом мчащегося скорого поезда. Я подтянулся наверх трапа, шатаясь, прошел через рубку, отключил автопилот и уселся за штурвал, стараясь снизить воздействие накатывающих волн.

Скорость ветра поднялась до тридцати шести узлов, в порывах доходила до сорока с лишним. Мы шли на скорости семь с половиной узлов, и, поскольку ветер дул нам почти прямо в корму, его реальная скорость приближалась где-то к пятидесяти узлам, то есть в соответствии со шкалой Бофорта[138] то был шторм.

Айан не вернулся, в конце концов крикнув, можно ли ему остаться внизу позавтракать. Переполох, связанный с Карлосом, похоже, утих. Примерно через полчаса меня сменила Айрис, и я спросил ее, что там происходило дальше. Мне пришлось перекрикивать грохот моря и завывание ветра, чтобы она меня расслышала, но она лишь сказала на это:

— Ничего особенного. Пойдите теперь поспите. Вы всю ночь были на ногах.

Я не стал спорить. Стало светлее, облачность была уже не такой плотной, и мне показалось, что я вижу оконечность Огненной Земли и устье пролива Ле-Мер. Я позвал Нильса наверх, чтобы он тоже наблюдал, записал в журнал наши координаты согласно системе спутниковой навигации и, отметив их вместе со временем и датой на карте, ушел вниз в свою каюту.

Я так устал, что сразу уснул, не обращая внимания на качку, а когда меня в конце концов разбудила Айрис, я с удивлением увидел, что было уже двенадцать сорок семь.

— Все в порядке? — спросил я, испугавшись.

— Конечно. Вы не единственный человек, знающий штурманское дело.

Я подумал, что она имеет в виду Энди, но нет, речь шла об Айане.

— Энди и Гоу-Гоу оба лежат больные. Карлос тоже, очень бледный, отправился на койку.

— А что Ангел?

— Он позавтракал, съел два яйца с хлебом и маслом, много масла, а потом ушел к себе, как будто он пассажир роскошного круизного лайнера. Видимо, он примирился с присутствием Карлоса на борту.

— А почему он был против? — спросил я. — Он боится, что мы, возможно, не сможем оттуда выбраться?

Она покачала головой:

— Нет, конечно. В таком смысле Ангел о нем вообще не беспокоится.

— А что же тогда?

— Не знаю. Там что-то личное. Что-то, касающееся его самого. Я не вполне понимаю. Я знаю одно: этот несчастный мальчишка в него влюблен.

Сказала она это не без злости. Я сел прямо, уставившись на нее. Она все так же стояла, чуть склонившись надо мною, и я уловил в ее глазах мимолетный отблеск чего-то, подобного ненависти.

— Вы и сами в него влюблены, не правда ли?

Я подумал о том, какой адски взрывоопасный клубок чувств сплелся у нас на борту.

— Нет, нет, конечно не влюблена. Как вы только могли подумать…

Она поспешно отвернулась, понимая, что свое отрицание она выразила чрезмерно бурно.

— Дело не в любви.

Ее голос ее выдавал, и она это понимала.

— Это…

Она замолчала в замешательстве, закусив губу.

— Но вы же спрашивали о Карлосе.

— Да. Что вам известно о его происхождении, о семье Боргалини?

— Совсем мало. Только то, что Роберто Боргалини или сожительствует, или женат на той женщине, которая его содержит. Оба они выходцы с Сицилии.

— Та певица? Розали Габриэлли?

— Да.

— И она мать Карлоса?