Ищейки Российской империи

— Рененнкампф — большой поклонник железной дисциплины, сударыня. Ему бы родиться в древней Спарте, а не в нашей свободомыслящей империи… Он решил, что я не имел права отступать от утвержденного, просчитанного плана спасения Лустенбергера. Если бы я не проявил упрямство — не было бы роковой телеграммы — операция бы не сорвалась. По мнению Ренненкампфа, сначала нужно было эвакуировать диссидента, а только потом браться за следующую операцию.

— Вот это ерундистика! Просто курам на смех! Вы же хотели сделать добро многим людям.

— Да, а в итоге не сделал даже одному человеку. — Граф опустил голову. — Понижение и выговор — не самое страшное, Елизавета Андреевна. Я, лично я виноват в том, что Лустенбергер сейчас томится в сырых застенках швейцарских спецслужб. Я не должен был позволить Платону послать ту телеграмму.

Он сжал валявшийся на столе лимончик так, что едкий сок брызнул во все стороны, в том числе и Лизе в глаза. Этот инцидент несколько оживил кислую обстановку. Еще больше оживили ее Лизины витьеватые медицинские ругательства, среди которых «да какого гидрохлортиазида?» и «во имя реабсорбции ионов в дистальных канальцах нефрона!» были самыми невинными.

Граф, бормоча извинения вперемешку со стихами, бросился набирать фонтанную воду в чашку из-под чая, намочил в фонтане плащ, не заметил этого, разлил фонтанную воду из чашки Лизе на колени, завел длиннющую, полную раскаяния речь под заголовком «Могу ли я надеяться, что вы когда-либо простите мою неуклюжесть?», — однако довести выступление до конца ему помешали Перстни, его и Лизин, синхронно пискнувшие на весь зал.

— Сядьте же наконец на место, граф, — с досадой сказала Лиза, пытаясь салфетками высушить свои многострадальные легинсы. — Одного сюрпризного душа в месяц мне более чем достаточно. Что там пришло за сообщение?

— От Авроры — пишет, Седьмое Отделение только что поднялось на четвертое место в Рейтинге Отделений Личной Канцелярии… Грандиозно! Поздравляю, сударыня! Заказать вам еще что-нибудь?

Полученное Лизой сообщение содержало ту же отличную новость, только в конце вредная Аврора еще приписала: «Ты всё ближе к телепорту, Лиззи. Помни о диете, бейби!!! Стоп блинам и пирожкам!!! Толстуху в другой мир не пустят, ха-ха».

Поэтому, исключительно в знак протеста, Лиза ответила графу:

— Что? Да, закажите-ка мне еще парочку блинов с собой и кофе на вынос, я честно заслужила.

Кныш Принц Чарльз

31 декабря — 1 января

Если вы никогда не пробовали еловое пиво, считайте, вам крупно повезло, мрачно думала Лиза, сидя за столиком экзотического трактира на окраине имперского Петербурга.

В ее родной реальности эта местность называлось деревней Самаркой, сюда свозили мусор со всего мегаполиса. Мусор тихо копился в кучах, разлагался и постепенно заражал и без того непримечательные окрестности.

В альтернативной реальности никакой деревни Самарки тут и в помине не было — столица давно разрослась во все стороны. В этой части города вольготно раскинулся квартал безудержных ночных развлечений — Баронский квартал, "петербургская Ибица". Здесь империя зажигала, активно заражая окрестности грохочущими хитами Беты и накапливая кучи звенящих монет в недрах «одноруких бандитов». Баронский квартал Петербурга состоял сплошь из немыслимых ресторанов, ночных клубов, уличных танцполов, казино, баров сомнительного обличья и слоняющихся по широким проспектам бездельников. Возможно, баронов. Сложно было вот так сказать наверняка.

Трактир, куда притащила коллег Аврора, назывался «Нализаться до глобализации». Язык сломаешь. А это специально, пояснила Аврора. По скороговорке можно проверить степень своего опьянения. Добрался до «глобализации» — смело заказывый еще бокальчик. Бубнишь «нал… нализ… глолиз… зизация» — пора домой.

Напитки в трактире cоответствовали названию.

Граф пил «Осколки солнца»: дико дорогое шампанское, которое подавалось в узком прозрачном чайнике — с носиком и ситечком. В чайнике бродили пузырьки и кружились хлопья самого настоящего золота. Ситечко нужно было для того, чтобы золотые «чаинки» не попадали в бокал.

Аврора заказала себе ликер черного цвета, крепостью 65 градусов. Лиза принюхалась — и тут же отодвинулась на другой конец стола: от черной дряни несло то ли жженой резиной, то ли скипидаром, смешанным с гудроном, в общем, чем-то непередаваемо гадким. Называлась сия субстанция «Game over».

Филипп Петрович по-прежнему отсутствовал — завершал серию семинаров в Америке.

Макс, увязавшийся за Ищейками, налегал на безалкогольную рябиновую водку-«сумасбродку», в высшей степени странное изделие фирмы «Купец Сумасбродов и супруга». Напиток пах водкой и на вкус был как водка, настоянная на рябине, однако не содержал ни грамма спирта. Впрочем, Макс всё равно слегка захмелел: «Многовековая генетическая память, понимаешь, Лизавета? Сработал культурный код», — важно объяснил он ошарашенной Лизе.