Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005

Сегодняшний выбор: уровни и рамки

Катаклизмы последнего времени вынуждают рассматривать ближнюю и более отдаленную перспективу (а задним числом и «обратную» перспективу) в плане возможного или утраченного выбора ориентиров и средств их достижения. Как обычно, по крайней мере для отечественной истории, взаимосвязанными оказываются проблемы выбора разных масштабов – от персонально-политического и электорального до исторического. Экстраординарная острота нынешней проблемной ситуации в значительной мере обусловлена исчерпанием всего спектра социальных (в том числе социально-психологических, политических, моральных, персональных и пр. – вплоть до «галлюциногенных»…) ресурсов, которые определяли параметры российских перемен за два десятилетия. В такой ситуации само обсуждение проблемы выбора все явственнее выступает уже не как увлеченный поиск «входа» на какой-то спасительный (иллюзорно-спасительный) путь, а как отчаянный поиск возможного выхода из очередного (и отнюдь не иллюзорного) тупика.

Непременным компонентом публичной дискуссии с разных сторон служат сейчас апелляции к состоянию общественного мнения, в том числе представленному в опросных и тому подобных данных. Возникает и понятный социальный запрос к исследователям на оценку более или менее приемлемых альтернатив, а также, естественно, уместности и адекватности использования самого инструментария анализа – как эмпирического, так и методологического.

Соблазн «переходности»

Осевая парадигма последнего двадцатилетия, питательный бульон целого набора разочарований и утешений – представление о том, что страна быстрее или медленнее, с большими или меньшими потерями движется к некоторому наперед заданному состоянию (к «рынку», к «демократии», к «модернизации», к «Европе», к «глобализации» и т. п.; знак оценки таких перемен в данном случае не рассматривается) – это метафора, но столь привычно-укорененная, что трудно поддается содержательному анализу. Принципиальная дефективность такого представления заключается в том, что конечный «результат» движения как бы заранее определен, а достичь его можно разными усилиями, с разных сторон, при различных соотношениях добровольного и принудительного выбора. Традиционные для отечественной социальной мифологии с позапрошлого века (генетически связанные с установкой на «догоняющее» развитие) образы неумолимо идущего «поезда» и «мостика» по дороге к непременно светлому будущему вполне укладываются в эту парадигматику. Все ее варианты прямо или косвенно редуцируются к злополучной формуле цели, оправдывающей средства. Но в предельных (социетальных) масштабах действует прямо противоположная связь событий: средства («затраты») определяют реальные результаты. Перенестись в некое «завтра» удается только в сладких снах и фантастических романах, в действительности каждое будущее состояние строится из сегодняшних ресурсов, усилий, жертв, устремлений и ожиданий. И – уже как бы в соответствии с канонами классической политэкономии – уплаченная социальная, моральная и прочая «цена» неизбежно переносится на полученный «продукт».

Кстати, те же замечания вполне относятся и к представлениям о «возврате» к некоторой точке прошлого. По оси социального времени нельзя перемещаться ни вперед, ни назад, но порой удается в какой-то форме воспроизвести, реконструировать, имитировать институты и нравы прошлых времен – тем более что существенные их компоненты сохраняют влияние и после разрушения своей основы. Поэтому оценка реальных или утраченных возможностей социально-исторического выбора не может напоминать путевую карту, это лишь попытка представить значение определенных позиций или «полей» в условиях бездорожья.

Эти достаточно банальные соображения практически преломляются в ситуациях российских потрясений последнего (и не только последнего) времени, когда за развалом отживших структур следует не столько формирование более эффективных и современных социальных институтов, сколько возникновение тупиков, химер, опасных новообразований «старого» образца и тому подобных феноменов. Поэтому исследовательским императивом становится необходимость разностороннего анализа рамок и критериев наблюдаемых социальных трансформаций.

«Постклассический» фон

Строительство социально-исторических тупиков нельзя считать сугубо отечественной привилегией или проклятием, просто они более заметны в рамках российского опыта, хотя присутствуют во всем мире, особенно же в «третьем». Все варианты происходящего в России разворачиваются на фоне и в рамках современных мировых процессов, которые утратили свою «классическую» определенность. Прошло время, когда казалось достаточным представлять перемены глобального масштаба с помощью универсальных дихотомий типа «прогресс – реакция», «модернизация – традиция», «капитализм – социализм», «Восток – Запад», «глобализм – изоляция», «диктатура – демократия», «свобода – несвобода» и т. д. Содержательность подобных оппозиций утрачивает свою однозначность.