Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005

Ни один уголок в мире, ни одна сфера человеческой жизни не остается сегодня вне влияния промышленного, интеллектуального, научно-технического, постиндустриального прогресса. И нигде его результаты не являются однозначно позитивными. Подобно тому как каждый успех научного знания порождает новые проблемы и загадки, каждый практический успех человечества порождает новые проблемы и напряженности в социальной, экологической, политической, моральной, межцивилизационной и прочих областях отношений. Экономический, технологический, промышленный детерминизм, питавший прогрессистскую мысль с начала XIX века, утратил свои универсальные претензии.

Аналогичным образом подверглось практической переоценке противопоставление «традиционных» и «модернизированных» цивилизаций, которое имело смысл в периоды колониальной («цивилизационной») экспансии, а потом – во время ее преодоления (т. е. примерно с середины XIX до середины XX века). В нынешних напряженных – до террористического безумия – отношениях «межмирового» порядка (т. е. отношениях преимущественно между бывшими «первым» и «третьим» мирами) «западной» цивилизации противостоят не традиционалистские социальные структуры, а тот феномен, который С. Хантингтон называет «незападной модернизацией» [22] .

Речь идет, по сути дела, о ситуациях, когда плоды процессов модернизации – не только технические, но организационные, социально-технологические, идеологические – становятся деструктивной силой в зонах межгосударственных, межцивилизационных, внутригражданских разломов, где теряют силу традиционные регулятивы массового поведения. В этом плане можно обнаружить принципиальное родство сегодняшних атак на центры западной цивилизации, совершаемых под флагами воинственного ислама, и «антизападных» переворотов, потрясавших XX век под иными идеологическими флагами в России, Италии, Германии и др. Историческую их базу составили побочные течения и продукты процессов массовизации и модернизации, повернутые против их мейнстрима.

Противостояние «двухмировых систем» в 50-80-х годах прошлого века было преимущественно идеологическим фантомом, прикрывавшим попытку военно-политического вызова сложившимся («капиталистическим») формам модернизации со стороны ее маргинального варианта. Никакой связи с социальными конфликтами (между «трудом» и «капиталом») в развитых странах, а значит, и никакой «классовой» подоплеки эта конфронтация не имела. Попытки привлечь на сторону советского блока деколонизируемые страны оказались безуспешными. Создать «социалистическую цивилизацию», которая явилась бы действенной альтернативой существующих тенденций мирового развития, не удалось. Вынужденный отказ от военно-политических вызовов остальному миру лишил политическую верхушку России всяких оснований представлять себя значимым «полюсом» мирового сообщества. Никакой реальной «глобальной», «геополитической», «всемирно-исторической» и тому подобной катастрофы не произошло в результате крушения советского режима и его амбиций. Катастрофа задела лишь иллюзорный мир социальной мифологии, до некоторой степени, впрочем, создававшийся с двух сторон [23] .