Ищите кота (сборник)

Банальное, хотя и справедливое утверждение, что жизнь походит на раскраску зебры – чередование темных и светлых полос, не каждого хотя бы в старости приводит к мысли, что, зайдя на светлую полосу, надо ходить по кругу, а не торопиться в темную часть. «Полосатость» наших отношений с Марией Алексеевной наличествовала долго, четверть века, наверное. То мы со свекровью душа в душу, то затаились, переваривая обиды и претензии. Свекровь изрядно попила моей крови, но и хорошего сделала немало. О старой крови горевать нелепо, а хорошее не забывается.

Один пример. Как говорит наша внучка: «Я тебе, бабушка, приведу пример для примера».

Мы жили в Мытищах, в родовом гнезде Андрея, оно же двухкомнатная квартира в хрущевской пятиэтажке. Конец ноября, снега не было, но ударил мороз. Трехлетний сын сидит на подоконнике и подсчитывает:

– Дядя упал, а теперь тетя, снова дядя и тетя.

– Это, сыночек, гололед… – начинаю я пояснение климатических явлений.

– Гололедица! – перебивает Мария Алексеевна.

Объясняет разницу между «гололедом» и «гололедицей». Мама, то есть я, опять неграмотной оказывается.

Потешив свое филологическое эго, Мария Алексеевна обращается ко мне:

– Андрей пошел на работу в туфлях на тонкой кожаной подошве, они очень скользкие. Надо бы пойти его встретить на станцию с ботинками, чтобы переобулся.

«Кому надо бы?» – спрашиваю мысленно, вслух ничего не говорю, только пожимаю плечами.

– Упадет, ногу сломает, – гнет свое Мария Алексеевна, – или плечо вывихнет. Сегодня вечером будет праздник травматологов.

Никак не реагирую, свекровь идет в прихожую и начинает одеваться. Тут я соображаю: выйти сейчас на улицу славно. Альтернатива – заканчивать приготовление ужина в маленькой тесной кухне. И хотя мне самой не терпится вырваться на волю, я делаю вид, что оказываю любезность. Забираю у свекрови пакет, в который она положила зимние ботинки мужа, надеваю куртку, выхожу.

Когда Андрей увидел меня на платформе, возликовал. Пока дошел до меня, пять раз поскользнулся и два раза растянулся.

– Алена, ты умница, ты чудо! – восхищался муж, переобуваясь. – Я падал бессчетное количество раз. Правда, падал вместе со всем народом. Как тебе пришла в голову мысль встретить меня с ботинками? Это гениально, ты у меня гениальная женщина.

И когда мы пришли домой, Андрей продолжил восхвалять меня:

– Мама! Алена встретила меня с ботинками, представляешь? Она спасла мое тело от переломов, одежду от рванья, психику от стресса, язык от бесконечных ругательств. У меня чудная жена, верно?

«Сейчас она скажет, – замерла я, – что идея с ботинками принадлежит вовсе не мне. И кто тут чудная и гениальная, надо еще уточнить».

– Хорошая у тебя жена, – согласилась Мария Алексеевна. – Мойте руки, идите ужинать.

Она терпела шумные молодежные компании в своей квартире, вела хозяйство, когда я заканчивала учебу и начинала работать, нянчилась с внуками, да и в целом я всегда знала, что на хрупкие плечи свекрови я могу свалить домашние заботы, а сама отправиться в театр, на маникюр, на девичник. Но при этом стоило Марии Алексеевне указать мне на ошибку в речи или сделать замечание о нерациональном использовании продуктов, как я окрысивалась. Мне казалось, что меня, бедную, гробят, затюкивают, сживают со свету. К счастью, мы обе отходчивы, и обиды или раздражения постепенно затухают, а не накапливаются, не суммируются, чтобы потом быть представленными внушительным списком.

У нас с Марией Алексеевной выработался ритуал примирения после ссор, которые и были-то не собственно ссорами, а периодами «неразговаривания». Ритуал – это пироги. К ним у свекрови особое отношение. Во-первых, пироги экономически выгодны в семейном хозяйстве, но требуют много времени и хлопот. Пирожковый конфликт – это конфликт долга и удовольствия. Долг – внутреннее моральное требование питаться на минимальные деньги, удовольствие – это интересная новая книга, и телефонная болтовня с приятельницей, и сериал по телевизору. Во-вторых, Мария Алексеевна печь пироги не любит, но получаются они у нее – объедение. Конфликт наизнанку, потому что обычно нелюбимое блюдо бывает малосъедобным. И третье, психологически важное, – Мария Алексеевна любила, чтобы пироги мы ели с пылу с жару. Гости сидят за столом, под салфетками на одной тарелке «отдохнувшие» пирожки с капустой, на другой – с рыбой. Из духовки достается противень десертных пирожков с яблоками или с ягодами, отправляется «отдыхать».

Мирились мы на пирожковой почве. Я звонила и спрашивала:

– Вы пироги не собираетесь печь? Мы бы подъехали.

Или она мне звонит:

– Хотела тесто в субботу поставить. Не приедете на пирожки?

Вот и все объяснения. Кто первым позвонил, значения не имеет.

Была середина апреля. Погода, как говорил мой младший сын Тимоха, «соврательная». Он имел в виду «соревновательная» – зима соревнуется с летом. Днем солнышко припекает, к вечеру подмораживает.