Ищу мужчину среднего возраста

Все было кончено. Но на берегу ему показалось, что в воде кто-то плещется, и он еще долго стоял, вглядываясь в темноту. Нет, показалось… А потом вздохнул и пошел по тропинке в сторону санатория.

Он не мог знать, что течение отнесло Шмелева к зарослям тростника, где было совсем мелко, а ноги внезапно попали на илистое дно, засосавшее, как вантуз, резиновый сапог. Нога наткнулась на битое стекло, и Шмелев внезапно проснулся, он почувствовал, как резко пахнувшая тина полезла в нос и рот, стал отплевываться и барахтаться, и наконец выбрался на берег.

* * *

— Я поеду, Лерочка. Ой, мы поедем, ладно? Я больше здесь не могу, — сказала Анечка и потащила Алексея к машине.

Странно, но еще десяток дней назад это были два совершенно незнакомых человека, а сегодня они дополняли друг друга. Они шли и тихонько разговаривали.

— Я жду вас у себя в офисе ровно в восемь, никто не забыл?

— Да, Ванечка, мы придем. Мы придем? — это она уточнила уже у Алексея, и тот утвердительно кивнул. Иван при этом хитро усмехнулся.

История часов

Когда книга была обнаружена и изъята у Володина, Вероника выпросила ее у Алексея на время, чтобы разобраться до конца.

«Да, он очень хорош собой, даже красив, а тонкий ум и юмор делают его привлекательным, говорить с ним приятно и интересно. Понятно, что я нравлюсь ему, раз он так часто бросает на меня взор и старается заговорить всякий раз, как мы оказываемся в одной зале. Но зачем? Зачем я ему, я, как и все мои братья и сестры, обречена быть одна, а здоровье не позволяет мне иметь детей! Поэтому постараюсь не попадаться ему на глаза и как можно реже оставаться с ним наедине».

Так думала гордая Смарагда, которую при дворе считали умной, красивой, но холодной девушкой, не подпускавшей к себе мужчин.

Следующая страница в книге была затерта, как будто на нее попал снег или дождь. Но Вероника сдаваться не собиралась, она включала настольную лампу, доставала лупу, которую специально купила для этого случая, и долго всматривалась, крутя страницу и так, и эдак.

Дальше, насколько она смогла понять, речь шла о… Екатерине, которая думала о Дмитрии, — наверное, о том человеке, который ей так приглянулся. Как это так? Только что в книге были слова какой-то Смарагды, а теперь…

Впрочем, скоро все разъяснилось. Смарагда была дочерью госпадара (слово-то какое!) Молдовы Кантемира, а Екатериной ее прозвали, когда вся семья переехала в Россию, где девушку, как дочь великого князя, приняли в камер-фрейлины императрицы Елизаветы.

Во фрейлины принимали далеко не каждую девушку, во дворец императрицы попадали только красавицы из высших сословий (к слову сказать, не всегда и красавицы), в крайнем случае, осиротевшие юные девушки-подростки, воспитанницы Смольного института благородных девиц.

В чин фрейлин посвящала сама императрица, это происходило неофициально (не прилюдно), когда девушке присуждался особый шифр — специально изготовленный вензель на ленте с золотом и бриллиантами.

Работа фрейлин была сложной и мало чем отличалась от службы солдата. Девушкам по очереди нужно было дежурить по двадцать четыре часа в сутки возле императрицы и исполнять все ее желания.

Екатерина Кантемир (Смарагда) быстро показала себя с самой лучшей стороны и стала одной из любимых камер-фрейлин Елизаветы. Здесь, при дворе, она и встретила своего будущего мужа.

«К чему вся эта чушь?» — думала Вероника, невольно увлекаясь историей фрейлины и приближенных к императрице девушек-подростков.

В то время Смарагда, зная о своем болезненном организме и невозможности родить, отказывала одному за другим знатным вельможам. Многие из них, кстати, не знали и десятой части того, что знала она — образованная остроумная и начитанная красавица с темными молдавскими глазами и густыми локонами. Всем философским премудростям, знаниям городов мира и латинскому языку научил ее сводный брат Иван Бецкой.

— Это все очень интересно и полезно, познавай, Смарагда, — говорил он между рассказами о путешествиях, о Париже, Вене и Берлине, о театрах, стихах и комедиях.

При дворе императрицы она впервые увидела уже знатного, хоть и молодого, капитана Измайловского полка Дмитрия Голицына.

— Дмитрий Михайлович, расскажите, расскажите нам, правда ли, что граф Суворов вместе с солдатами терпел невзгоды фронтовой жизни? — спрашивали, потупив глазки, молоденькие девицы, окружившие его на балу.

— Правда, — говорил он и улыбался милой благородной (но холодной!) улыбкой. Ему до жути было скучно с ними, и он оглядывался, надеясь увидеть черные глаза фрейлины Смарагды, с которой познакомился в прошлый свой приход во дворец.

Бал был легкий, веселый, озорной, с масками и нарядами, как и сама императрица Елизавета, любящая наряды и веселье. Пригласили персон двести, и давали бал не в честь чего-то, а просто так. Такие балы с переодеваниями назывались «Метаморфозы» — девушки приходили в мужских нарядах, юноши — в девичьих. Каждый гость старался выглядеть оригинально, а главное — понравиться Елизавете.