Искатель, 1962 №2

Не год и не два шла работа. Не один десяток «добровольных» тружеников сложил тут свои кости. Возвели тяжеловесный одноглавый собор, рядом вытянули высоченную, в пять ярусов колокольню, видную издалека. Вокруг выросли хозяйственные постройки, палаты настоятеля. Все строения обнесли оградой, и родилась еще одна северная обитель — под боком у прославленного Соловецкого монастыря.

В этой-то близости и крылась для новой обители грядущая беда. Весь поток богомольцев шел в обход Кий-острова, прямо на Соловки. Поэтому даже в лучшие годы число монастырской братии не превышало четырех десятков.

Устав был строгий, соловецкий. На Большую землю и в Онегу-город отпускали редко. И не мудрено: некоторые из монахов, что помоложе, озлившиеся и отощавшие на соленой треске да квашеной капусте, все чаще поглядывали на видневшийся в ясные дни берег Онежского края. О прямом ослушании не могло быть и речи, баркасы и лодки — наперечет. Стали искать других путей. И, говорят, нашли.

Отпросясь у игумена порыбачить с берега, то один, то другой монах в отлив перебирался Переймой на соседний островок, а через сутки возвращался хоть усталый и с малым уловом, но сытый, а то и под хмельком. Островок же как был, так и оставался необитаемым: ни харчевни, ни тем более шинка на нем не водилось. Секрет, однако, блюли крепко.

Ветер грозного 1917 года долетел и до сурового Онежского края, всколыхнул сонный городишко Онегу и, перемахнув через море, коснулся неподатливых монастырских стен.

К этому времени вся община вместе с игуменом насчитывала двенадцать человек. Остальные, почуяв дыхание времени, покинули монастырь. Обитель доживала последние годы.

ИНТЕРВЕНЦИЯ

Английский эскадренный миноносец «Индефетигебл» бросил якоря в двух милях от острова: ближе не пускало мелководье. Командир и вахтенный начальник, сколько ни напрягали зрение, не могли рассмотреть в морские бинокли хоть какие-нибудь следы оборонительных сооружений. Пегий купол собора со следами позолоты выглядел весьма и весьма мирно. На скале у воды копошилась горсточка людей. Похоже, рыбаки развешивали для просушки сети. Правда, некоторые подозрения вызывала монастырская стена, за которой могло скрываться что угодно.

Командир корабля на всякий случай выкрикнул в бронированную трубку телефона короткое приказание. Через две минуты прокатился глухой удар орудийного выстрела. Где-то за рощей, примыкавшей к ограде, поднялось облако красной кирпичной пыли, донесся звук разрыва. Рыбаков как ветром сдуло. Была отдана команда спускать шлюпки.

Десант в двадцать человек захватил остров без единого ружейного выстрела, о чем в метрополию было сообщено радиограммой незамедлительно.

Намерения интервентов выяснились довольно скоро: остров должен стать военной базой, запирающей выход из Онежского порта и угрожающей всему побережью. Орудия пришельцев будут держать под прицелом окрестные селения и лесные массивы, легко смогут их поджечь, не давая никакой возможности даже подойти близко к острову.

Для выполнения оборонительных работ десантникам подбросили подразделение морской пехоты, завезли продовольствие, доставили орудия и боеприпасы. Миноносец ушел. На острове был введен гарнизонный режим.

В рыбацком поселке в три двора, приютившемся у края бухты, оставалось семь человек. Лодки у рыбаков конфисковали. Их самих, как и монахов, тут же мобилизовали на земляные работы и дали понять, что всякое неповиновение, а тем более попытка связаться с берегом кончится плохо.

В темной избе рыбака Степана Черных — зажигать огонь строго запрещено — собралось все население рыбачьей слободки: четверо мужчин и три женщины. Ломали голову, как сообщить на берег о случившейся беде.

«ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ»

— Дядь Степан, — послышался из мрака голос племянника Ванюшки. — Слыхал ты, что наши монахи будто через море брод знали? В отлив запросто переходили на землю. Там у них в доме лесника пирушки разные устраивались. Отведут душу — и через сутки с очередным отливом обратно в монастырь, как нигде и не были.

— Слыхал про это, да толку что?

— А место знаешь?

— Дед Антип показывал, может, и нашел бы. А ты к чему гнешь?

— А то, что пройти можно за помощью.

— Не ты ли пойдешь?

— А хоть бы и я.

— Думаешь, лето теперь? Застынешь — и все, да и сбиться легко.

Бабка Семеновна вдруг всплеснула руками и заголосила. За нею — мать. Степан цикнул на них и, помолчав, уже как о решенном, спросил парнишку.

— Без малого верст шесть идти. Одолеешь? Выходить, как стемнеет, часа через два после начала отлива. Тогда поспеешь. Завтра в самый раз будет. Рыбьим жиром натрись погуще.

Мать опять всхлипнула. Степан постучал по столу и, как бы ставя точку, сказал:

— Расходись. Спать пора. Завтра обмозгуем.

ЧЕЛОВЕК ШАГАЕТ ПО МОРЮ

Перейму одолели еще засветло. Степан прошелся раз, другой по скользким каменным откосам, отполированным морем и тысячелетиями, оглянулся, отсчитал шаги и поманил племянника.