Искатель. 1974. Выпуск №5

Логов распахнул окно. Оно выходило в небольшой сад, разбитый прежними владельцами дома. Улицы отсюда не видно, но Логов слышал: там началась жизнь. Прошелестели чьи-то одинокие шаги. Взвизгнул тормоз велосипеда, и тотчас стукнула крышка почтового ящика на дверях — почтальон привез газеты. У соседей открыли окна. Оттуда донеслась музыка утренней радиопередачи. Где-то залаяла собака, на нее прикрикнули — сердитый мужской голос прозвучал четко и громко. Прошумела первая в это утро автомашина. За ней заурчала другая, потом еще одна, и машины двинулись потоком, словно первая машина дала им какой-то сигнал. Рокот моторов, звуки речи, шарканье ног по земле усиливались, множились и наконец слились в ровный сплошной шум.

Омытые прошедшим ночью ливнем листья и трава в садике под окном зеленели ярко и сочно. Утренние лучи солнца находили в складках листьев, в траве сохранившиеся капли дождя и зажигали их золотистым огнем. Ливень вымыл и небо. Еще не скрывшееся за белесым дневным маревом, оно сияло бездонной голубизной.

Утро всегда радовало Логова. Будь то разноголосое, звонкое утро в Москве, когда оставшаяся после ночи свежесть и запах политого и высыхающего под солнцем чистого асфальта, казалось, рождают в сердце праздник; или беззаботное, пьянящее сосновым ароматом утро в подмосковном лесу, тишину которого нарушают лишь далекий крик петухов да шмелиный бас электрички, неслышной по вечерам и совсем рядом грохочущей на рассвете; или утро здесь — с прозрачным небом, с ослепительно белым, будто только что вспыхнувшим, солнцем, с пронзительной зеленью диковинных растений, влажных от обильной ночной росы или бурного ночного ливня.

Сегодня впервые, пожалуй, утро не обрадовало Логова — его нервы напряжены до предела, он испытывал такую усталость, что хотелось лечь, забыться, не шевелить руками и даже не смотреть — держать открытыми глаза было тоже трудно.

— Наша репутация сильно пострадает, если ты расскажешь обо всем в посольстве, — говорила Алена. — Дипломатической карьере — конец. В лучшем случае отзыв в Москву и там — персональное дело и ничтожная должность без перспектив и надежд.

Логов молчал. Он машинально водил пальцем по узкому подоконнику, размазывал дождевые капли, попавшие на полированное дерево.

— Костя, милый, ты идеализируешь Сумани. — Слова Алены были сбивчивыми, торопливыми. — По-твоему, он борец за идею? Да, Костя? Ты ошибаешься, очень ошибаешься. Ну, представь — Сумани первый сообщает о мятежниках. Если мятеж подавят, ему слава, почет. А если нет? Тогда — бежать… Вот он и приходил… приходил к тебе. Куда бежать? В Советский Союз. Он приходил, чтоб в случае чего ты помог бежать…

Логов усмехнулся. Обернувшись к жене, жестом остановил ее и тихо сказал:

— Позиции Дирксена действительно сильнее. Но не переиграл ли он? В конце концов, даже боги далеко не все делают идеально. А Дирксен не бог, он всего-навсего Дирксен…

Логов медленно повернулся к окну, забарабанил пальцами по стеклу.

Крик служанки Суин сорвал их с места.

— Помогите! На помощь! Помогите! — разорвал утреннюю тишину полный страха голос Суин.

ЧЕРЕЗ ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ, В ВОСКРЕСЕНЬЕ, В СЕМЬ УТРА

Вбежав в кабинет и увидев разбросанные по полу бумаги, открытые ящики стола, распахнутые дверцы книжного шкафа, Логов не сразу сообразил, что произошло. Лишь окинув взглядом кабинет и обнаружив исчезновение магнитофона, транзисторного радиоприемника и кинопроектора, находившегося в книжном шкафу на нижней полке, Логов понял: его обокрали.

«Мертвецы — и только они — могут ничего не делать», — Логов убедился в несостоятельности истины средневекового английского философа, позвонив в полицию. Настойчивость, с какой он требовал расследования кражи, заставила бы в самом деле действовать и мертвеца, но не здешних полицейских в воскресенье — в день, по выражению Сумани, петушиных боев, ленивых бесед и долгого, тяжелого послеобеденного сна с набитым желудком. Инспектор пожаловал лишь к вечеру. Увидев его, Логов подумал, что Остап Бендер в милицейской фуражке с гербом города Киева выглядел, наверное, внушительней, чем представившийся полицейским человек в грязных порванных шортах и кедах на босу ногу. О его принадлежности к полиции можно было судить только по большой металлической звезде, которая украшала грудь На манер американских шерифов, — идея навесить полицейским звезду пришла в голову бывшему президенту, когда он съездил в Соединенные Штаты.

Алена невольно отпрянула, открыв полицейскому инспектору дверь: косой, с необыкновенно вздернутым носом-пятачком, он уставился на Алену переносицей — глаза смотрели в стороны.

Войдя в кабинет, полицейский застыл посреди комнаты. Что привлекло его внимание, установить было невозможно — один глаз таращился в окно, другой — на письменный стол.

— Да-а, неприятный случай, мистер Ло-гоф, — развел руками. — Не знаю, с чего и начать.

— С осмотра места преступления и составления протокола, я полагаю, — Логов старался подавить раздражение. — Преступник проник через окно. Видите, подпилена и отогнута решетка.