Искатель. 1978. Выпуск №6

И так как он все еще колебался, она добавила:

— Прошу вас…

Может быть, поэтому он счел своим долгом пуститься в пространные объяснения:

— В подобного рода следствии самое трудное — это точно установить, где кто был в момент преступления. Не потому, что люди лгут, престо многие не могут это точно вспомнить. И вот мне пришла в голову мысль, что человек, который воспринимает внешний мир только из своей постели, должен запомнить некоторые детали с большей точностью, чем другие люди. Я полагаю, мадам Бурсико, что вы лежали в постели в момент выстрела?

— Да, мсье комиссар. Я ведь так редко встаю! Если бы я их слушала, я бы никогда не вставала. Я делаю это только тайком.

Она говорила медленно, монотонно, и это придавало ее речи какую-то безжизненность.

— В ту ночь вы ждали вашего мужа, не так ли?

— Я знала, что он придет около часа ночи.

— Но вы все-таки заснули?

— Я не спала. Только потушила свет. Если лампа горит долго, свет меня утомляет.

— Окно у вас было закрыто?

— Кажется, приотворено. Наверное, на несколько сантиметров.

— Штора была опущена?

— Возможно. Сейчас не помню.

— Вы слышали выстрел?

— Как же я могла бы его не услышать?

— Вы сразу поняли, что это выстрел?

— Автомобили на улице не проезжали. Значит, это не могло быть звуком лопнувшей шины.

— А перед этим вы не слышали шагов?

— Нет.

— А звука открываемой двери или окна?

— До выстрела нет, но после него слышала. Даже не один. Соседи открывали окна, чтобы посмотреть, в чем дело. Кто-то вышел из дома напротив.

— Минутку. Сразу после выстрела вы не слышали чьих-либо быстрых шагов?

— Кажется, слышала.

— Вы в этом не уверены?

— Нет.

— Вы не встали?

— Встала, но не сразу.

— Но все-таки встали?

— Когда услышала голоса на тротуаре напротив.

— Вы зажгли лампу?

Она, казалось, раздумывала.

— Нет. Точно помню, не зажигала. Я была в ночной рубашке, а окна напротив были освещены. Я не могла показаться в таком виде.

— Ну и что вы увидели?

— Вокруг тела столпилось несколько человек. Подходили все новые.

— Вы долго оставались у окна?

— Пока не приехала полицейская машина.

— В общем, вы не видели и не слышали ничего, что могло бы помочь моему следствию?

— Мне очень жаль, мсье комиссар. Немного позже пришла мадам Келлер и рассказала мне все. Я ей не призналась, чти подходила к окну, а то бы она стала меня ругать.

В комнате было душно, Мегрэ было неудобно сидеть в слишком низком кресле, и из какой-то стыдливости он курил, почти не затягиваясь.

— Могу я узнать ваш возраст, мадам?

— Сорок восемь. Я вышла замуж ровно пятнадцать лет тому назад. Как видите, я была уже тогда, что называется, старой девой.

Взглядом она указала на увеличенное фото, висевшее напротив кровати над камином: она в подвенечном платье под руку с человеком выше ее ростом и старше. Вид у него был серьезный, немного торжественный.

— Это ваш муж?

— Да. Он был вдовцом. Его первая жена умерла от воспаления легких через семь лет после их свадьбы.

Она добавила слегка приглушенным голосом:

— Она умерла в этой комнате, в этой кровати. Детей у них не было.

После этого Мегрэ уже не пришлось задавать вопросов: как будто говоря сама с собой, она начала длинный рассказ. Речь ее лилась монотонно, словно вода из испорченного крана.

Теперь она больше не смотрела на него, говорила, устремив взгляд перед собой, в пустоту. Временами умолкала, чтобы перевести дух.

— Видите ли, Бурсико лучший человек на свете. В Объединенном пароходстве все вам это скажут, там его обожают. Он поступил к ним шестнадцати лет на должность рассыльного и пробился сам — учился, отказывал себе во всем. Родители его были очень бедные, они жили в Бордо. Отец часто пил, и каждую субботу мать разыскивала его по полицейским участкам. Поэтому мой муж так ненавидит выпивку. Мне неудобно, что я не могу вам ничего предложить. У нас в доме никогда не бывает спиртного, даже вина. Я думаю, вначале он боялся наследственности и подчинил себя крайне строгим правилам…

Мегрэ хотел что-то спросить, но она продолжала говорить, и он не стал перебивать, решив выслушать ее до конца.

— Иные смеются над ним, в особенности на пароходе, где принято много пить. Он не играет, не интересуется женщинами. Проводит все вечера у себя в каюте, читает, занимается. Он самостоятельно выучил пять или шесть языков и бегло говорит на нескольких туземных диалектах.

Мебель здесь была старенькая, как и все предметы в комнате. Из-за того, что на улице было светло, электрический свет казался тусклым и придавал всему поношенный, пыльный вид.

Мегрэ пришел, чтобы задавать вопросы и получать конкретные ответы, а вместо этого выслушивал бесконечные излияния.

— Я встретила его, когда он жил в Париже между двумя рейсами, потому что, даже овдовев, он возвращался в Париж, где у него была квартира.

— А мать его разве не живет в Париже?

Она не удивилась, что ему об этом известно.

— Да, он переселил ее сюда уже давно, еще когда был женат в первый раз. Снял для нее квартиру на улице Турнель. Она теперь уже очень старая. Иногда она меня навещает, а больше никуда не ходит.

— А почему его мать не живет вместе с вами?