Искатель. 2004. Выпуск №10

- Твой отчет лежит булыжником у меня в желудке.

- Кое-что есть, кроме пельменей. Вот, справка ЦАБа. Ольшанин не судим и не привлекался.

Я с тревогой вспомнил, что подобную справку надо запросить и на ясновидящую. Она мною официально даже не допрошена, не видел ее паспорта, не знаю года рождения и не запрашивал личного дела.

- Сергей, заключения о причинах смерти Висячина и Дериземли готовы, но еще не отпечатаны. Судмедэксперт еще раз подтвердил, что оба отравлены стрихнином.

Хитрость открытому лицу майора не шла, но он, видимо, хотел ее изобразить. Щурил глаза и поигрывал губами. Я решил ему помочь:

- Петр, что?

- Дело по звероферме у тебя?

Я достал его из портфеля. Майор полистал и нашел дактилоскопическую карту с отпечатками пальцев.

- Чьи они, Сергей?

- Заведующей, работниц… Ольшанин оставил, когда норок выпускал.

- Вот! - обрадовался майор.

- Что ты хочешь сказать?

- У эксперта цепкая зрительная память.

И майор достал из своей сумки другую дактилокарту. Я посмотрел. Отпечатки пальцев, снятые в избе Дериземли. Большинство не пригодны для идентификации. Так, пальчики самого хозяина.

- Петр, а при чем зоркость эксперта?

- Он показал вот на эти отпечатки указательного и большого… Где-то, говорит, я их видел. И вспомнил: когда делал экспертизу по звероферме.

Нам оставалось сравнить. Папиллярные линии тусклы и витиеваты. Я достал из портфеля лупу. Майор и без лупы разглядел:

- Эти!

- Хочешь сказать, что отпечатки на звероферме и в доме Дериземли оставлены одним и тем же человеком?..

- Так точно.

- Но чьи отпечатки на звероферме - известно. Тут и подписано: Дмитрия Ольшанина.

- Значит, его и на дактилокарте, снятой у Дериземли.

- Петр, выходит, что Ольшанин посещал Дериземлю?

Петр молчал, потому что делать выводы - прерогатива следователя. Поскольку наши отношения были скреплены не только официально, но и дружески - вместе питались вареными комками, - то майор счел нужным меня поправить:

- Не только Дериземлю.

- А кого еще?

- И Висячина.

Делать выводы - прерогатива следователя. Но другой вывод, главный, озвучить я не торопился: Амалия Карловна подозревала Ольшанина в убийстве, коли пришла за него просить.

- Петр, рванем к этому Мите…

32

Опять я делал не так. Нужно было уехать в город и сесть в свой кабинет. Майору подкатить к дому-сараю Ольшанина и сурово доставить его ко мне, в прокуратуру области, к следователю. Оторвать от подпитки родной земли, ослабить сопротивляемость, сделать открытым. Я исходил из опыта: человек, совершивший двойное убийство, вряд ли сразу признается.

Майор, зная мою склонность допрашивать наедине, остался в машине. Складчатый мастино лежал у порога и равнодушно вильнул хвостом. Ольшанин не удивился, не разозлился и не обрадовался: повел себя, как его собака, равнодушно - только что хвостом не вильнул.

- Ольшанин, вы на работу-то ходите?

- Непременно.

- По-моему, вы больше дома…

- Лесник дал урок - вырубить сухостой. Я свой участок за день расчистил, а мужики три дня волохаются: анекдоты травят, едят, курят, выпивают…

Я изучал его лицо, к которому мой расклад не подходил, - не ложилось оно ни в одну ячейку. Лесник? Бледен, бородка с бакенбардами… Интеллигент? Дом-сарай, травы, рубит сухостой… Сельский житель? Ни огорода, ни поросенка… Убийца? Приезд следователя его не удивил и не вывел из равновесия. Психически больной? Тогда грани стираются, и все может быть намешано фантастически.

Мне требовался какой-то подступающий и для начала нейтральный разговор.

- Дмитрий, жить на отшибе не страшно?

- Зверей в лесу нет, бандитов тоже.

- А Леший? - вспомнил, что лешим-то кличут его.

- Леший не опасен.

- А он есть?

- Меня не раз водил. Иду, а он сбоку, не то человек, не то человечек. Черненький и шустрый. Надо остановиться и его окликнуть.

- А если не окликнешь?

- Будешь ходить-ходить и вернешься на то место, с которого пошел.

Тема меня устраивала. Леший - это нечистый. Тут недалеко и до телепатии с ясновиденьем. Спросил я осторожно, подбирая слова:

- Может быть, это самовнушение?

- Вряд ли.

- Амалии Карловне не жаловался?

- Пустяк.

- Дмитрий, а почему в твоей медкарте нет никакого диагноза?

- Вы проверили? - не то удивился, не то обиделся он.

- Всех проверяю, моя работа…

- Я просил ее. Хочу съездить в Финляндию. Вдруг не выпустят из-за болезни?

- А зачем в Финляндию?'

- Глянуть на леса, как финны работают… Например, мы сучья и отбросы жжем, а они в кучи на перегной.

Мы сидели у стола, заваленною растениями. Стебли, листья, корни… Где он находит в августе столько цветов? И как он не задохнется от тех, которые сушатся. Только бородка подрагивает… А почему я не замечал наивности в его лице? Детская душа, готовая всему удивляться. Детская, а связь с провидицей, способной замутить любую душу?

- С Амалией Карловной… дружишь?

- Просто хорошие отношения.

- Не просто, если она, в сущности, фальсифицировала твою медкарту.

- Снабжаю ее ценными и редкими травами.

- А чего не спрашиваешь, зачем я приехал?

- Из-за выпущенных мною норок.