Искатель. 2009. Выпуск №03

— А потом случилась ужасная трагедия, — продолжил Горислав Игоревич, — будучи все ж таки не токсикологом-профессионал ом, а рассеянным, поглощенным гуманитарной наукой историком-медиевистом, вы хранили экземпляры своей смертоносной коллекции не в сейфе, а во вполне доступном секретере, который зачастую забывали даже замыкать на ключ… Так и произошло, что ваша пятилетняя дочка случайно, вероятно играя в дочки-матери или еще во что, добавила содержимое одного из ваших пузырьков к неким пищевым продуктам. В результате ни вашу жену, ни дочь спасти не удалось, они умерли по дороге в больницу… У вас случился серьезный психический срыв, даже расстройство, что, конечно, неудивительно в такой страшной ситуации. Два года вас продержали в Кащенко. А по выходе вы обратились к религии. Причем вашим духовным наставником стал не кто иной, как наш общий знакомый — отец Серафим. Именно он благословил вас отправиться на Афон: дескать, и духовное утешение обретете, и пользу науке принесете — как специалист поможете, поспособствуете копированию, переводу и сохранению тамошних редчайших рукописей, многие из которых на грани утраты — жучок, старые немощные монахи, которые и себя-то обслужить не в силах, не то что… Сказано — сделано. Стали послушником. Теперь осталось выяснить, как вы связаны с рукописью, зачем она вам понадобилась и какое отношение вы имеете ко всем этим убийствам. Лично я подозреваю, учитывая все вышеизложенное про рукопись и яды, что самое непосредственное, прямое. Признайтесь, это же вы подсунули Фаддею Аристарховичу записку, что его вино будет отравлено? Конечно, вы! Отпираться бессмысленно — почерковедческая экспертиза легко докажет. Скажите, а если бы Вадим Вадимович, столь удачно и вовремя, не попросил вас попытаться подсесть к старикам-академикам, как вы собирались действовать тогда? Переодеться официантом? Впрочем, сейчас неважно. Полагаю, план действий у вас был тщательно и заблаговременно продуман, и, скорее всего, даже не один. Но вы мастер и на импровизации! Думаю, дело было так: поскольку вам удалось подсыпать отраву лишь в один бокал — в бокал Хоменко-Лисовского, — вы и сунули «упредительную» записку академику Чудному, а когда тот — то ли поверив анониму, то ли на всякий случай, а может, все сразу — подменил бокалы и благополучно отхлебнул из отравленного, вы тем временем встретили в туалете Тихона Анатольевича и доверительно сообщили ему, что Чудный-де намерен его отравить; когда же Хоменко-Лисовский в смятенных чувствах вернулся к столу, вы позвонили из автомата на ресторанный ресепшен, чтобы Фаддей Аристархович отлучился, дав тем самым Хоменко-Лисовскому возможность в свою очередь — уже вторично — подменить бокалы и вернуть себе отравленное вино обратно. И несчастный не преминул воспользоваться шансом отравить самого себя. Да, в юморе, пускай и могильно-черном, вам не откажешь! Впрочем, в изысках и лабиринтах вашей больной фантазии пускай следствие разбирается. Или врачи. Меня же прежде всего интересует — каков у вас мотив? И при чем тут «Житие»?

Молчавший все это время хозяин «РОССНЭКа» неожиданно вскочил из-за стола и ринулся к встроенному сейфу, с лязгом открыл его, достал большую кожаную папку и швырнул на стол.

— Раз такое дело, — произнес он заметно срывающимся голосом, — провались оно все пропадом! Не вижу смысла скрывать. Вот она, эта проклятая рукопись. Точнее, ее шестая часть, находящаяся у меня на сохранении. Ведь ты за ней, убивец эдакий, пришел? На, подавись, гнида ученая!

— А налет на квартиру, — продолжил он, обращаясь уже к Костромирову, — и впрямь я организовал (но это не для протокола — если что, откажусь!), хотел изъять заполученные вами предыдущие части. До последнего надеялся сохранить эту… некрасивую историю с Феофилом в тайне. Да и кому, скажите на милость, станет хуже от того, если Мелиссин так и останется в чине святого? Никому! И коммерции польза… Но теперь, как сам в прошлом оперативный работник, понимаю, что все с неизбежностью выплывет. Слишком все это далеко зашло — пять трупов чересчур даже для меня. Поэтому считаю своим долгом все рассказать и расставить все точки…

Не успев закончить фразу, Алексей Владимирович Прошин внезапно захрипел, схватился одной рукой за горло, а второй за сердце и, страшно изменившись в лице, стал тяжело заваливаться куда-то вбок. Два стоявших рядом охранника успели его подхватить, бережно усадить в кресло и принялись спешно развязывать галстук и расстегивать сорочку, остальные эсбэшники, все как один, выхватили трубки мобильных и стали лихорадочно набирать «03».

Вадим Вадимович вопросительно посмотрел на Костромирова.

— Полагаю, уже поздно, — ответил тот на немой вопрос следователя, — никакая «скорая» здесь уже не поможет.

— Но, ядрен-матрен, — изумленно выругался Хватко, — как же он сумел? Он же в наручниках!.. Эй! — обратился он к растерянно столпившимся возле уже безнадежно мертвого хозяина секъюрити. — Шеф ваш что-нибудь пил или ел после появления этого… Пеклова? Нет? Чертовщина какая-то! Может, просто сердечный приступ?