Искатель. 2014. Выпуск №4

— Мне Кисунева надо.

— Как всегда, на подборе пьяных. Может, что передать?

— Он тут свидетелем у нас проходит.

— Да я его сейчас, как редиску, выдерну.

Афанасий услышал, как в мембране глухо раздалось:

— Уран! Уран! Говорит Буран! Слышите? Прием. Кисунев с вами? Пусть немедленно едет в отдел к Комлеву. Ну, помните, у нас работал. Зачем? Снимать с работы будет.

Хохотнув, Пустоболтов сказал Афанасию:

— Ждите. Будет.

В тот вечер Кисунев в райотделе так и не появился, хотя на повторные звонки Пустоболтов неизменно отвечал:

— Выехали.

На следующие сутки, еле сдерживая возмущение, Комлев позвонил Фуфаеву.

— Никодим Никодимыч! Здравствуйте! Бывший заместитель вас беспокоит.

— Обратно, что ли, вернуться надумал?

— Тут дело одно — Кисунева допросить, как свидетеля. Никак не могу поймать.

— Ну ты же там наш человек.

— Да вытрезвителя это не касается. Расследуем квартирную кражу, а Кисунев — знакомый потерпевшей.

— На сердце сразу легче стало. А этот голубчик как раз скоро должен появиться. Много хоть украли?

— Да так, разное.

— Все мелочевкой занимаешься, Афанасий.

Прождав впустую до полудня, Комлев снова позвонил Фуфаеву.

Тот словно спохватился:

— У меня прямо из головы вылетело. Я ж его на неделю отпустил. Тетку хоронить. А как вернется, сам позвоню тебе. Ну что, вор еще не нашелся?

— Прорабатываем одну версию, — выдавил с неприязнью Комлев. Положил трубку и подумал:

— Всполошилась мафия милицейская! Значит, за Кисуневым надо будет еще погоняться.

Позвонил в дежурную часть.

— Архаров слушает.

— Семеныч! А начальник у себя?

— Нету.

— Скоро будет?

— Не ранее, как на следующей неделе.

— Кто же за него?

— Чижик-пыжик.

— Понятно, — сказал Афанасий, кладя трубку. — К Можарову идти бестолку. Даже если и что, он не позволит сор из избы выметать. С Кучерявым поговорить? Тоже на себя лишнего не возьмет… Эх, была не была! Натравлю-ка я Дубняша.

Покрутил диск телефона:

— Слушай, опер! У меня тут кое-что прорисовывается.

— Пальчики совпали? У армяшечки, небось?

— Зайди лучше.

Дубняш появился в кабинете:

— И кто же почистил нашу Зинулю? Экспроприировал, так сказать, оковы капитализма?

— Пока все сходится на Кисуневе.

— И отпечатки совпадают?

— Он у меня пока в бегах. Только потянул к себе, как у него в одночасье тетка умерла.

— Так, так, — Дубняш побарабанил по столу. — Не знаю, как там с тетей, а уж дядю мы со дна морского поднимем.

— Какого еще дядю…

— Самых честных правил… Кису, конечно. Я же ведь кто? Я — опер. А стало быть, должен знать все. Вот только ты, Комлев, для меня загадка природы. Не пьешь. Не куришь. На чужой постели не светишься. Но подожди. Я и тебя выведу на чистую воду. 'А теперь собирайся. Кисунева ловить будем.

Когда сели в машину, Дубняш скомандовал водителю:

— В поселок!

В конце извилистой дороги показалась вытянутая, словно размазанная по земле, коробка хлебозавода. Лихо повернув, въехали в узкий переулок, густо поросший муравой. У дряхлого домишки с кучей угля рядом и со стопой листов шифера в кустах смородины Дубняш велел остановиться.

— Это вы к Балыкову? — спросил водитель.

Афанасий вспомнил своего сослуживца из вытрезвителя и, ничего не понимая, глянул на оперуполномоченного. Тот подмигнул:

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто пришел от подруг… Пока его незабвенную тетушку другие хоронят. Гляди, чья рожа в окошке!

Комлев узнал лицо Кисунева, которое туг же скрылось.

— Теперь живее! А-то сбежит, — бросил Дубняш и ринулся к калитке.

Когда вбежали в заваленный всяким барахлом двор, то услышали, как сзади дома хлопнула дверь.

— Стой! Бородавка плешивая! — рявкнул опер, и они кинулись вокруг дома.

В несколько прыжков Дубняш нагнал Кисунева, уже почти залезшего на забор, и ухватил его за штанину. Сдернул на землю:

— Ты чтой-то от нас?

— А вы чтой-то за мной? — сказал тусклым голосом Кисунев, поднимаясь с земли и растерянно поводя своими кошачьими глазами.

— У нас, брательник, работа такая, — важно произнес опер. — А вот ты что тут делаешь?

— Тетку поминаю.

— А сам хозяин где?

— Уже помянул…

— Поедешь с нами в отдел. Все вопросы там будешь задавать, — сказал Комлев.

Машина тронулась с места. Кисунев все-таки спросил:

— Что так приспичило? Меня же на похоронах ждут.

— Куда ехать? Подскочим вместе, — продолжил опер.

— Для такого святого дела вы мне компания не слишком подходящая, — огрызнулся Кисунев.

Входя в милицейскую дежурку, он отряхнул вымазанные землей брюки и пригладил волосы. Как ни в чем не бывало, уселся на стул в кабинете Комлева и небрежно забросил ногу на ногу.

— Так что стряслось? — спросил нагло, задрав вверх свой мясистый бородавчатый нос.

— Ты, Кисунев, знаешь, что у гражданки Клюевой, проживающей по Прянишному переулку, произошли квартирная кража?

— Да, да.

— Похищены драгоценности. А ты один из приятелей Зинаиды Ивановны, — начал Комлев.

— Допустим, что так.

— Допустим, — вмешался опер, — что ты нам сейчас отпечатки пальцев своих оставишь.

Дубняш взял с подоконника металлическую коробочку, открыл, достал черный валик с краской.