Искатель, 2018 №12

Серж удивленно поднял брови. В реке его времен помнилась струя, когда ежедневно по дороге на службу, между подъездом и троллейбусной остановкой, прорезал он, как корабль волны, стайки девушек, летевших на первую пару в пединститут. Тогда приятно было думать, что этим вот, со свежими поутру мордашками, куда веселей учиться, чем ему в курсантские годы. Потом жизнь его утратила жесткую военную регулярность, и со студентками Серж сталкивался стохастически, повинуясь законам случайности, а также прихотливому ритму вылазок за ботлом (как оно там у них, у научных-то ученых?) и/или за травкой. Тогда по-разному они воспринимались, беззаботные студенточки, и мысли — вызывали порой просто гадкие, но эту вот деву он уж точно не помнит… Да может ведь и придуриваться, цену себе набивать. Это ж надо — живые, мирные науки обозвать бодягой!

— Вам ведь иностранную литературу читают! Неужели тоже скучно?

— Нет, почему же, зарубежка у нас единственная радость. Только когда сама, к экзамену читаешь. А лекции — такая же серятина.

— Жаль…

— Тебе-то что? У тебя эта тошниловка позади…

— Нет, почему же. Потихоньку продолжаю. Самообразование, знаешь ли.

— Да ты мазохист какой-то.

Нет, не придуривается: действительно студентка. Почему же тогда показалось, что придуривается? Нету нее той щенячьей беззаботности, вот почему! Хотя в наше время — какая там у них беззаботность?

— Ты не только мазохист, но и… Я, конечно, не напрашиваюсь, но хотелось бы посмотреть такую квартиру.

Тревожный звонок звякнул у Сержа под черепушкой, задребезжал и смолк. Чего ему стрематься, кто, к хренам собачьим, может им заинтересоваться настолько, чтобы засылать к нему хорошенькую… нет, скорее просто привлекательную девушку? Нет такой конторы, а вот всяческих крейзанутых в городе достаточно; нашлась, оказывается, и такая разновидность… А главное: человек, посланный серьезной конторой, был бы ознакомлен с содержанием его досье. Однако во взгляде этой девушки не нашел Серж ни инстинктивного страха, ни еще более обидной жалости — а ведь именно с этими чувствами смотрят на людей, побывавших в психушке, счастливцы, избежавшие покамест такой беды. О чем вообще речь? Не из конторы она. От конторы подъехал бы здоровяк, пригласил бы в машину — «поговорить»… Серж пробормотал торопливо:

— Я ж тебе говорил, что это, собственно, и не квартира… Так, кубло.

— Кубло?

— В смысле, скорее отдельное спальное место. Ниша этакая в техническом этаже.

— Так ты, значит, бомж?

Она остановилась. Серж, которому только что, минуту какую-то назад, определенно не хотелось, чтобы она шла с ним, ощутил внутри легкое беспокойство: а вдруг испарится, как это уже бывало у него с девушками. Осторожно взял ее под локоток. Холодная гладкая поверхность плаща, мягко подавшаяся под пальцами, напомнила вдруг кожу Нины, теплый, живой шелк, что сводил его с ума двадцать лет тому назад. Сержа передернуло, и он снова заторопился, не переставая удивляться внезапному желанию удержать внимание чужой этой барышни:

— Нет, у меня… у нас была тут настоящая квартира. На седьмом этаже. Потолки — во!

— И где ж она теперь, твоя настоящая квартира?

— Куда ж ей деться? На месте… Но уже не моя, продана. И она теперь, я так прикидываю, обратилась в пятое, запасное колесо в «мерсе» мистера проповедника. Только и хватило тех денег…

— Ты был тут прописан? — уважительно (или показалось ему?) взглянула девица на Сержа. И добавила деловито: — В таком разе мог не подписывать — и все! Не продала бы…

— Но это же была ее квартира, не моя. То есть, если коротко, родителей жены. И потом — я же не думал, что Нина все, ну все до цента ахнет в свою секту, а я не мог и не могу давать столько бабок на Валечку, сколько на ребенка по правде надо…

— То бишь алиментов?

— Нет, мы ж не развелись: ей религия запрещает. Наоборот, задача такая поставлена: всех родственников привести к ним…

— А тебя не удалось?

— Меня? Потомственного и убежденного безбожника?

— Немодная у тебя ментальность.

— Я этих твоих евангельских христиан знаешь где видел?

— Так уж и моих… Я, если хочешь знать, из нормальной верующей семьи. Мы старообрядцы-беспоповцы, старинной русской веры… Так что ж стоим? Иди, показывай.

Серж набрал код на калитке, и они прошли под аркой огромного, на квартал, серого дома, некогда известного каждому мало-мальски образованному горожанину. Теперь книжный магазин, занимавший когда-то весь первый этаж, был уплотнен, как профессор в своей квартире в 1918 году, целой дюжиной лавок, с переменным успехом торгующих более модными и необходимыми товарами.

— Сюда, сразу за углом…

— Сколько раз проходила мимо — и не думала даже, что окажусь тут в гостях… Ой!