Искатель, 2018 №12

Мика зашагал дальше совсем уж no-балетному, едва касаясь земли носками. Показал на дверь. Глазок в нее вставлен панорамный, и Роман растопырился на стене в двух метрах от двери, стараясь дышать потише. Звонок прогремел на весь подъезд. Послышались тяжелые шаги, кряхтенье, на двери легко засветилась точка. Мика начал свою пантомиму — и завершил ее, увы, безуспешно. Махнул уже рукой и, поворачиваясь на выход, вдруг так очаровательно и безыскусственно зевнул, что поц за дверью поверил ему и начал отодвигать засовы. Роман принял позу то ли стайера на старте, то ли греческого дискобола (что она там бормотала об Антиное?) и, как только дверь повернулась, по-прежнему закрывая от него хозяина квартиры, пустил в ход толчковую ногу. Правой, маховой, он что было сил зафитилил в дверь. Заталкивая потом в квартиру Мику и оглушенного хозяина, запираясь изнутри, он не сразу уяснил, что именно означал сухой щелчок, раздавшийся за долю секунды до глухого удара, им предвиденного.

Мика сползал. по двери с таким невинно-удивленным выражением, будто только что развернул конфету-пустышку, а на линолеуме валялся вытертый до белесости «ТТ» с самодельным, из проволоки навитым глушителем. Мгновенно распознаваемая, ни с чем не сравнимая вонь сгоревшего пороха прорезалась в коктейле запахов холостяцкой берлоги. Роман надежно отключил капитана Савенко и склонился над Микой. Тот не шевелился, а пульс его угас прямо под пальцами.

Роман поднес к глазам свои «Командирские». Всего-то половина второго, но он чувствовал себя словно в том часто повторявшемся кошмаре, когда должен уезжать; вечер неумолимо приближается, а ему не то чтобы собраться еще не удалось, он даже не знает, когда отходит поезд. «Сделаю главное, — принял решение Роман. — А если удастся сюда возвратиться, доделаю как следует. Если не удастся — тогда уж и совсем не нужно будет доделывать-то». Он вытащил из кармана щегольские легкие перчатки, натянул их, перечисляя в памяти, что должен сделать, зажег в комнате верхний свет, вздохнул — и начал копаться в чужих неопрятных вещах. Когда нашел наручники, перенес совсем, как оказалось, легонького Мику на кровать и приковал его к никелированной стойке. Вернулся в прихожую, убедился, что крови на полу не осталось, и перетащил хозяина на кровать. Обшарил у Мики карманы, вытащил полиэтиленовый пакетик (один из уголков был сперва оторван, видать, зубами, потом загнут и зажат бельевой прищепкой), осторожно сделал на прикроватной тумбочке экономную дорожку, и, притиснув лицо мента ладонью, заставил его оставшейся на свободе волосатой ноздрей засосать хотя бы часть ее. Оставшийся «снег» высыпал в недопитый стакан водки, красовавшийся тут же, принудил пациента заглотнуть и, весь перекошенный в приступе гадливости, стянул с него пижамные штаны. Стараясь не спешить, чтобы быстрее управиться, распахнул сталинских еще времен шифоньер…

Глава 13. Антонина

Он прошел мимо «Паштета», подняв воротник плаща, словно благородный шпион в фильме Хичкока. Скользящий, но всевидящий взгляд запустив, убедился, что подруга в «жучке», и, не торопясь, прогулочным шагом… Тонька врубила зажигание.

— Любимый, да на тебе лица нет!

— Мы с тобой опять наедине, прелестница. Иуда исправил свой проступок, но не уберегся, — выдал Роман отвратительно беспечным тоном, бросая на заднее сиденье пузатый полиэтиленовый пакет и полицейскую фуражку. — «Что, крыса? Увы, мертва!»

— Ты хочешь сказать, что этот смазливый юнец… Что его?.. — выдохнула Тонька. Ее затрясло, и, чтобы скрыть от бандита свой страх, она решила перейти в наступление: — Ты чего, ограбил квартиру?

— Его подстрелил мент, хозяин той квартиры. В пакете мой собственный костюм. На мне под плащом ментовский повседневный мундир, голубая рубашка… Что еще? Нет, грязные чужие подштанники мне не пришлось напяливать на себя… Да, забыл: вдобавок я прихватил галстук на резинке. Все это барахло я типа занял и верну сегодня ночью — если смогу, конечно.

— Знаешь, любимый, иногда мне кажется, что ты просто скотина бесчувственная, — и Тонька инстинктивно сжалась.

Напрасно она это сделала и теперь могла бы поклясться, что мгновенная ухмылка, мелькнувшая на красивом лице ее любовника (знала бы покойная бабушка, какие мужские лица кажутся ей нынче красивыми!), была следствием того, что он уловил этот ее испуг. Тонька подумала: если и вправду существуют какие-то биологические волны, подлец Корзухин должен сейчас увидеть страшный сон на своем матрасе — продавленном, в гадких пятнах и разводах.

— Святая правда. Мне самому это не по душе, но я и вправду скотина бесчувственная. Хоть и должен тебе признаться, что только что подавил жесточайшее желание зайти в «Паштет» и взять бутылку хорошей водки.

— А теперь хочешь послать за водкой меня? Как наемную рабочую силу?

— Нет. Я же сказал уже, что преодолел мгновенную слабость. Вот кофе бы выпил. Ты не знаешь тут поблизости места, где можно быстро глотнуть кофеину?

— Ты будешь смеяться, но я обычно не шляюсь по ночам.