Искатель, 2018 №8

Ну, про неразумную голову это она зря, матрос, как говорится, салагу не обидит, хотя, с другой стороны, зверь есть зверь, кто меня знает. Оказалось, действительно зря, со временем мы с Маугли не просто нашли общий язык, а будто бы заговорили на одном наречии, во всяком случае верилось, что человечек понимает мои звуки как слова.

Пока Митя разбирал сумки, пока Леля кормила из какой-то баночки Соню, а потом довольно быстро уложила ее на дневной сон, хозяева собрали в столовой обед. Расселись, Жора не утерпел до выпивки.

— Когда это вы машину купили? — спросил он, глядя на Митю. — И не похвалился даже.

— Да совсем недавно. Я часть скопил, а часть родители Лели дали взаймы.

— А почему выбрали «Шкоду»?

— Леле понравилась.

— Так ты курсы закончил?

— Ну да, правда, экзамены с третьего раза сдал. За деньги. Ну, не важно, сдал. Леля тоже скоро на курсы пойдет.

— Ладно, давайте обмоем покупку и расскажешь, как тебе водится, — Жора поднял стопочку с беспроигрышной сливянкой.

— Мы не будем, пап, я за рулем, а Леля не любит спиртное.

— Да ладно, за рулем, до завтра все выветрится.

— Мы сегодня вечером уедем, у нас на завтра запланированы дела.

После этих слов Жора сглотнул слюну, опустил рюмку, поиграл желваками и стал накладывать в тарелку салат оливье. Вступила Шура:

— Погоди, ты же говорил, на два дня.

— Мы и собирались на два, но видишь, дела. И Соня что-то посапывает, надо показать врачу.

— Соня посапывает, потому что все лето провела в загазованной Москве. Вы ни разу не удосужились приехать сюда, на воздух, на нормальную еду, укрепить ребенку иммунитет. Ты почему ее кормишь из банки, Лель? Я ведь специально супчик сварила, мяса потушила диетического.

Распахнутые тревогой глаза Лели тут же устремились к Мите.

— Мам, это рекомендованное детское питание. В дорогих магазинах продается, — с нарочитым спокойствием ответил страж.

— Из магазинов, конечно, полезнее. А на горшок когда ходить начнете? — не сбавляла обороты свекровь, обращаясь к невестке.

Опять взгляд на Митю, но не вовремя зазвонивший черный, тогда еще не глянцевый, айфон увлек стража в комнату. Пришлось участвовать — лобик наморщился, глазищи сосредоточились, голосок «залелил»:

— Я ребенка ничего делать не заставляю. Пусть ходит в туалет, как ей удобно. Так рекомендуют современные психологи.

— Что они еще рекомендуют?

— Укладывать ребенка, когда сам устанет и захочет спать. Не кормить насильно.

— То есть не соблюдать режим и не готовить нормальную еду. Может, еще психологи рекомендуют женам мужей не кормить и квартиру не убирать? А то к вам как ни придешь, холодильник пустой, пылища клубами. Твой муж где, на работе ест? Или вы в рестораны ходите?

Грозная львица готова растерзать затравленную лань, лань готова спешно ретироваться, но спаситель с крутящимся айфоном тут как тут:

— О чем шепчетесь, девушки?!

— Да вот, сынок, обсуждаем психологов. Ты где психологов находишь, Лель?

— В интернете. И я форумы читаю. Там мамы делятся опытом.

— Мы тоже делимся опытом. И своим, и наших родителей, и из книг. Только ты его почему-то не воспринимаешь.

— Вы очень настаиваете. Я с детства не люблю, когда настаивают. Мне вот папа говорил что-нибудь строго, а я все делала по-своему. Я очень дедушку любила, маминого папу.

— Что ж ты своей дочери не разрешаешь общаться с дедушкой и бабушкой?

— Почему не разрешаю? Вы можете приезжать, когда хотите.

— Конечно, и оставаться под полицейским надзором.

— Каким?

— Ты же Соню ни на шаг от дома не отпускаешь.

— Но она же маленькая. Разве се можно куда-то отдать или кому-то оставить? Она же будет без меня скучать. И плакать.

— Вот именно, куда-то, кому-то… Да не плачет она без тебя. И не скучает.

От этих слов Леля сжалась, словно на нее замахнулись, смуглое лицо залилось румянцем, огромные глаза наполнились слезами, но она сдержалась, положила приборы на кромку тарелки и вышла из-за стола.

Пятиминутное молчание после Жориного «опять тебе вожжа под хвост попала» и Шуриного «отстань, без тебя тошно» нарушил Митя, который, поковырявшись в салате, вздохнул, отодвинул тарелку, повернулся к матери и, буравя ее глазами, отвесил четыре словесные пощечины:

— Перестань. Доставать. Мою. Жену.

— Митя, мне жаль твою дочь. И тебя.

— Запомни раз и навсегда: ни я, ни моя дочь в твоей жалости не нуждаемся. Хочешь видеться с внучкой — пожалуйста, но ни советов, ни рекомендаций Леле давать не надо.

— А что надо?

— Надо приходить, когда позовут, и все.

Но по-настоящему до «и все» было еще далеко.

5 октября

— Ку-ку-ру-ку-ку, дурашка! — рядом со мной на диване развалился Бегемот и оскалился в улыбке.

— Слушай, может, хватит являться без предупреждения?

— А как мне тебя предупреждать? В письменной форме на оконном стекле? И потом, разве тебе со мной плохо?

— Ну, не так чтобы плохо… Скорее неуютно.

— Скажите, какие мы нежные. Ничего, зато мозги в тонусе. Что, перейдем в женскую половину?

— Ты и здесь набедокурил?

— Покурил, покурил да набедокурил! Мне, милок, и стараться особо не пришлось, Шура с Лелей сами управились. А все через что? Через любовь эту проклятущую!

— Как только язык поворачивается…