Искатель, 2018 №9

Перед тем как вызвать секретаря, посидел еще Алексей Данилович за бюро, помедлил. Горькое чувство он испытывал, бездельно озабочивая этой пустою цидулкой высшее лицо в огромной империи. И ведь не стоило его письмо стараний и одного из низших служак государства, того фельдъегеря, который через полчаса, выпучив от старательности честные сержантские глаза, помчится доставлять его в Петербург, загоняя лошадей и себя. Государыню императрицу Елизавету Петровну, дочь великого государя, которому столь верно и преданно служили Татищевы, не может заботить судьба такой мелкой сошки, как Ванька Каин. Следственно, уж очень влиятельные люди на него ополчились. Однако желание богатеев-скопцов и их на самом верху покровителей наказать шустрого сыщика вполне соответствовало убеждению Татищева, что вор и взяточник должен гнить в тюрьме. Поэтому совесть у Алексея Даниловича была спокойна, когда он побренчал в звонок, вызывая секретаря.

Ванька, приведенный на допрос, еще не понял, что происходит, балагурил. Дескать, пусть бы ты, Будаев, за своей женкой лучше смотрел, чем жалобы писать. Если хочешь ее теперь забрать, так живет твоя баба теперь под Каменным мостом, валяет валенки и, говорят, породнила тебя с половиной матросиков с канатной фабрики. Хоть подол у нес слегка залоснился, да нос немного провалился, однако твоя Ксюшка — баба еще хоть куда! Забирай, не жалко!

Генерал-полицмейстер кашлянул, помолчал, приказал тихо:

— Посадить шутника в погреб, на хлеб и воду через день, никого к нему не пускать.

Когда на третий день привели к нему Ваньку, Татищев, не задав еще ни одного вопроса, приказывает подать плетей-кошек.

Ванька испугался (у него на спине давно живою места не осталось) и в последний раз в жизни прибегнул к испытанному, но сомнительному средству — завопил:

— Слово и дело!

В Тайной канцелярии Каин вынужден объяснить непреклонному Ушакову, что никакого «слова и дела» за ним нет, он только побоялся погибнуть в холодном и сыром погребе, куда посадил его Татищев. Ушаков за ложное сказывание «слова и дела» приказывает бить Каина нещадно плетьми, а потом вернуть в полицмейстерскую канцелярию.

От тою что все это происходит по закону, Ваньке отнюдь не легче: снова он оказывается в погребе у Татищева, а ведь на дворе февраль. Вызванный на очередной допрос, Ванька, у которого после наказания плетьми в Тайной канцелярии еще и спина не зажила, осознает безвыходность своего положения и впервые в жизни не выдерживает пытки и сдается следователю. Пусть его переведут в общую камеру, и тогда он изъявит всю правду.

Каин начинает давать показания — и потрясает ими Татищева. Генерал-полицмейстер решается тут же написать императрице Елизавете Петровне, что чиновничество в Москве прогнило с ног и до головы. Все взяточники — от графа Шереметьева до советников и подьячих Сыскного приказа, все подкуплены Каином, у всех рыльце в пушку. С другой же стороны, Каин оказывается и в самом деле покровителем и верховодом московских воров и разбойников: только по уже данным им показаниям следует арестовать четыре десятка его сообщников, и если начать настоящее расследование всех деяний этого воровского хозяина Москвы, то придется оставить в покое остальной преступный мир города на несколько лет. Однако самое ужасное в том, что и дело-то Ваньки расследовать некому: Сыскной приказ у этого вора в кармане. Необходимо весь сей приказ разогнать, как и нынешний состав полицмейстерской канцелярии и на первый случай передать дело Каина специальной комиссии из петербургских судейских.

Как только по Москве пронесся слух, что Ванька сел крепко и даже начал «петь», порушился наведенный им в московском преступном мире относительный порядок: воровская голытьба бросается грабить беззащитный город, рабочие-суконщики сперва пытаются освободить своего покровителя силой, затем не менее тысячи их бежите фабрики и рассеивается по воровским притонам Москвы.

А Ванька еще целых шесть лет борется за свою жизнь, и если не за свободу, то хоть за право сидеть в родной своей Москве. Ему удается подкупить одну за другой пять комиссий, назначенных императрицей для расследования его дела. Все это время между допросами под пыткой он траст в карты и в кости, распевает песни и бражничает в компании с товарищами-подельниками, на коих сам же доносил, и приставленным к нему караулом. Наконец, в 1755 году, суд приговаривает Ваньку Каина за великие его злодейства к смертной казни через колесование. Сенат, по просьбе милостивой государыни императрицы, оставляет преступнику жизнь. Каин наказан кнутом, у него вырывают ноздри, а на щеках и лбу выжигают «В.О.Р.». Однако, приговоренный к каторжным работам в Сибири, Ванька зацепился на целых два года в Москве — деньги еще не кончились, и связи с нужными людьми по-прежнему живы.

Метаморфоза четвертая,

из острожника в бесплотную книжную душу