Искатель, 2019 №5

Большой двор радостно зеленел травою, дом же производил гнетущее впечатление, несмотря на резное крыльцо и ажурные деревянные наличники.

— Там, у колодца, и там, — показал следователь рукой, — лежали зарубленные псы. На крыльце, головою к ступеням, Василий Сорокин. Три раза ударили в спину ножом, на руках остались обрывки веревки.

Вошли в сени, потом в светлую большую комнату с лавками и массивным столом для семейных обедов.

— Тут, — продолжил свой рассказ следователь, — на полу рядком лежали связанные хозяин, его сын и сноха. А там, — указал на двери напротив, — дети от трех до одиннадцати лет. Резали, как курят, по одному, и всех точным ударом в сердце, хоть не мучились. — Николай Иванович перекрестился. — На столе стояли две бутылки водки и закуска.

— Значит, хотя бы одного из убийц Семенов знал.

— Так точно.

— Да, не пустил бы постороннего мой братец, — вмешалась в разговор нынешняя хозяйка дома, — очень был осторожный. На ночь супостатов выпускал. — Иван Дмитриевич понял, что старуха говорит о собаках. — Они кого хошь вмиг растерзали бы.

— Скажите, — поинтересовался Путилин, — много денег у него здесь было?

— Почитай, все его накопления, прижимист был. Сколько ему говорила: отвези в банк, не ровен час ограбит кто иль красного петуха пустит. Нет, говорит, под боком целей будут.

— У него были тайники?

— А как же! В сундуке он хранил немного, а остальное в подполе.

— Мы осмотрели весь дом, — уточнил следователь. — Действительно нашли потайные места, но было видно, что их сразу вскрыли, значит, знали.

— Сам хозяин в жисть бы не сказал, где у него что лежит, — добавила сестра. — На куски его режь, все одно молчал бы. О деньгах в подполе даже сын не знал, не то чтобы кто сторонний.

Иван Дмитриевич прошелся по комнатам, осмотрел подпол. На свежем воздухе вздохнул с облегчением:

— Деревенских опрашивали?

— Давайте пройдем к дьячку, — предложил судебный следователь.

Дьячок, мужчина неопределенного возраста, с козлиной бородкой, поминутно осенял себя крестным знамением.

— Да, — рассказывал он, — под вечер возвращался я со станции. Меня обогнала пара лошадей, в коляске сидели четверо мужчин. Одеты по-городскому. Никого из них раньше не видел.

— Вы давно здесь живете?

— Почитай с детства, так что всех знаю в округе.

— Запомнилось хоть что-нибудь?

— Нет. Да и времени прошло достаточно. Хотя нет… Сперва они меня обогнали, а в селе я с ними сравнялся, их в коляске было уже двое, и повернули они к дому Семенова.

— Больше никого не видели.

— Нет.

Деревенские ничего к сказанному не добавили. Все в голос говорили, что Семенов был человек очень осторожный, постороннего не пустил бы, семью держал в строгости. Но тех двоих кое-кто заметил.

— Становится яснее, — сделал вывод Путилин. — Приехали вчетвером, по пути двое сошли и спрятались вон в том лесочке, а двое поехали дальше. Их, наверное, уже ждали и знали, раз хозяин сам без боязни впустил в дом. Возницу гости отпустили, знали, что свидетель им не нужен. Незнакомцы вместе с хозяином отужинали, обсудили дела и легли спать. Когда все улеглись, один из ночных гостей вышел во двор, вроде бы по нужде, убил собак. Раз собаки не подняли лай, стало быть, знали этого человека. Потом впустил тех двоих, что прятались в рощице. Во время ограбления работнику Василию Сорокину удалось освободиться, но далеко убежать он не сумел, его зарезали. Убив Семеновых, душегубы забрали деньги из сундука и тайников, запрягли хозяйскую лошадь и уехали, скорее всего, на станцию. Их следы следует искать там.

— Я тоже предположил так, — сказал Николай Иванович, — и на станции выяснил, что с петербургского поезда сошли четверо, по виду купец с тремя приказчиками. Наняли извозчика до Семеновцев, сказали, едут договариваться о покупке льна к знакомому булыне.

— Так и сказали?

— Да.

— Значит, один из них местный, чужой бы не стал употреблять незнакомого слова.

— Я тоже так думал, но далее продвинуться не сумел.

— Василий Сорокин давно у Семенова служил?

— Лет шесть-семь. Его брат Иван раньше тут работал, однако уехал в столицу к сестре, а вместо себя сосватал младшего брата. Про Василия говорили, что мужик был работящий и безотказный.

— Волостной писарь кому справлял паспорта для отъезда из села?

— Двоим за последние годы — Ивану Сорокину и Егору Худякову.

— Проверяли обоих?

— К сожалению, года три тому Егора зарезали в Москве в пьяной драке, а Иван Сорокин в Петербурге торговцем стал, в края наши больше не заезжает.

— Был торговцем.

— Что с ним?

— Отправился на встречу с Семеновыми.

— Да? — то ли удивленно, то ли вопросительно произнес судебный следователь. — Не подумал бы. Он ведь там женился, народил, по-моему, сына. Не подумал бы!

— Пути Господни неисповедимы. А навел злодеев на вашего булыню, скорее всего, Сорокин-старший. Только он мог знать, где хранил деньги убиенный. Случайно подсмотрел когда-то и столько лет тот секрет покоя не давал.

— И брата убил? — с недоверием покачал головой Николай Иванович.

— Я думаю, глупая случайность. Когда Василий вырвался, об этом говорят обрывки веревки, его зарезал сообщник старшего брата.

— А дети?