Искатель, 2019 №6

Пройдут столетия и целые эпохи, поколения за поколениями будут рождаться и исчезать в небытии, но только мы останемся вечно молоды и красивы, и ледяные просторы будут петь для нас свои песни».

Ее пение звучало у меня в голове, и его не могли заглушить завывания метели и панический скулеж моего товарища по несчастью.

«Кто ты? — обратился я мысленно к ней. — Откуда ты здесь?»

Но напрасно — она только смеялась в ответ, и смех ее разбивался хрустальными колокольчиками об обледеневшие сугробы.

«Тебе не обязательно умирать, ты можешь жить!» — пела она. И в моей груди отозвалось это заманчивое, такое теплое слово: «Жить!»

«Да, да! Я хочу жить!» — Я не знаю, как я ей отвечал, ибо мои замерзшие губы не шевелились, я просто припал к окну и кричал ей всей своей внутренней сутью, и она слышала меня!

«Это так просто, нужно только заплатить, и ты сможешь жить дальше обычной жизнью, с людьми, которые тебя любят, или со мной — бессмертным!»

«Но чем? Чем можно заплатить за жизнь?»

«Глупый, — рассмеялась она. — Только равноценным товаром! Другой жизнью!»

Я остолбенел, не в силах поверить тому, что услышал.

«Отдай жизнь своего друга, тем более что он тебе все равно не друг, он завистливый и жадный, я ведь знаю, он тебе не нравится. К тому же он все равно умрет сегодня ночью. Так зачем вам умирать вдвоем! Ну подумай, ведь ты можешь жить!»

И в этот раз слово «жить» уже не казалось мне теплым, от него веяло могильной стужей.

«Как… Что значит, отдать его жизнь?»

«Уже совсем скоро Мать Мара заберет ваши жизни, я смогу уговорить ее оставить только одну».

«Мара? Кто это?»

«Она повелевает и ночью, и стужей, и теми, кто живет в ночи и ходит под луной. Ее дыхание вы чувствуете иногда, когда посреди теплого лета потянет вдруг ледяной ветер и тревога заскребется в сердце. Ее зов слышите вы затухающим эхом каждый раз, когда вскакиваете среди ночи с колотящимся от ночного кошмара сердцем. Потому вы закрываете глаза своим усопшим, чтобы она не смотрела на вас их глазами. Потому вы жметесь друг к другу долгими зимними ночами и ждете солнца, чтобы оно прогнало ее. Но оно не поможет вам, каждый рано или поздно вступит под темный полог Мары».

«Но зачем ей наши жизни?»

«Не теряй время, смертный, на вопросы, ответов на которые ты все равно не поймешь. Прими решение или умри, медленно превращаясь в лед!»

«Но я не могу так поступить… Это подло… Я не могу спасаться за счет его жизни».

«Тогда Мара заберет вас обоих».

Что мне оставалось делать? У меня не было причин ей не верить; уже не вызывало сомнений, что мы действительно через несколько часов станем хладными трупами, а может, даже быстрее. Если есть шанс спасти жизнь хоть каким-то способом, разве не разумно воспользоваться этой возможностью? Я вспомнил маму и сестренку, что ждут меня дома, и что скоро Новый год…

В конце концов, если бы не Эдик, я бы вообще не попал в этот переплет, ехал бы себе в теплом автобусе. Да и человек он дрянь, так себе человечишка, есть в нем какая-то гадливая червоточинка. Я и не заметил, с какой готовностью стал думать плохо об Эдике и верить во все его отрицательные качества, преувеличивать и даже придумывать их. Я вспомнил, как он занял у меня деньги, еще на первом курсе, и потом очень долго не отдавал. Не очень большая сумма, но существенная для студента. Я вспомнил, как злился на него тогда. Вспомнил, как он иногда бывает заносчив и высокомерен. Будь он неладен со своей машиной.

Но, несмотря на распаляемый внутри меня огонь злости, я все никак не мог решиться на этот шаг. Что-то глубоко внутри удерживало меня, подсказывало: такой поступок будет страшнее всех ужасов ночи.

А снаружи дочь Мары терпеливо ждала моего решения.

Тогда я вновь обратился к ней: «Значит, мы все равно умрем?»

Она медленно кивнула.

«Ты погибнешь из-за него. Подумай об этом, ты ведь не хотел ехать с ним, но он уговорил тебя. Не потому, что он заботливый друг, а потому, что ему так удобней, дешевле. Ты ведь прекрасно знаешь, что ему плевать на тебя. И теперь ты умираешь здесь, в степи, из-за него».

Ее слова жгли меня, я не знал, что возразить, потому что действительно винил его во всей этой ситуации. И я хотел жить… Ведь не обязательно умирать двоим, правда?

«Что я должен делать?»

«Просто заставь его выйти из машины».

«Хорошо».

И уже вслух я добавил:

— Я просто хочу домой.

— Что? Что ты говоришь? — очнулся Эдик. Замерзший и напуганный, он, казалось, впал в ступор.

— Кажется, я слышу звук мотора, кто-то едет.

Мои слова мгновенно вывели его из апатии.

— Правда? Где?

— Не знаю, надо выйти посмотреть.

Эдик испуганно глянул на меня:

— Но там эта тварь!

Я старался, чтобы мой голос звучал спокойно и убедительно:

— Там нет никого, нам просто приглючилось от переохлаждения.

Эдик осторожно посмотрел в окно, но оно постоянно запотевало от нашего дыхания, и снаружи было черным-черно. Он не мог ничего разглядеть.

— Видишь, — сказал я, — никого там нет.

Но Эдик все еще сомневался, и тогда я сделал вид, что опять слышу звук приближающегося мотора.