Искатель, 2019 №6

— Этот бедняга на костылях — Хрипун, как вы его окрестили и как зовут его все без исключения. Он зациклен на себе и своих книгах. И если бы он был чуточку внимательнее, то непременно заметил бы гораздо больше того, что творилось здесь на протяжении двух недель. Он действительно умеет заглядывать в недалекое будущее, но ему не хватило самой малости, потому что книжные истории ему дороже любых жизненных перипетий. А это, — Чужой показал пальцем на Виктора, — наш незваный гость из полиции. Сначала я не хотел видеть тут чужаков, но потом, прощупав его изнутри и узнав, что он жених нашей Анечки, включил и его в свой спектакль. Да, Виктор, это меня вы должны были, согласно вашей записке, найти. Не пришельца с Ариадны, а человека с фамилией Чужой. И не надо сильно корить себя: вы никогда не смогли бы решить этот ребус. Радуйтесь воссоединению с невестой. Наконец, капитан. Вы позволите мне так вас называть? Уж больно мне нравится. Другой персонал — поваров и уборщиц— я позволил себе переместить из этого барака…

— Прекратите паясничать, больной! — взорвался капитан, но Чужой развернулся к нему вместе с коляской и так посмотрел, что тот осекся и пошатнулся, едва не упав.

— Я не давал вам слова, капитан! — рявкнул Чужой. — Так что извольте помолчать и послушать автора. Или мне придется удалить вас в кому. — Он снова обратился к остальным пациентам: — Так вот, мои дорогие марионетки, спектакль окончен. Он мог бы продолжаться, но товарищу лейтенанту не терпелось спасти свою невесту, и я не смог устоять. Но ведь это лишь украсило спектакль, не так ли?

Все молча слушали, оставаясь безучастными. А вот толстяк Болтун преобразился: в его заплывших глазках читался ужас. Он держал кубик в одной руке, а отвертку в другой, но совсем забыл о них. По мере того как Чужой говорил, он вертел головой то влево, то вправо — отказывался верить в то, что слышал.

— Перестаньте, Чужой, — сказал Виктор. — Не уподобляйтесь своему физруку.

— О нет, Виктор, я не уподобляюсь ему, — возразил Чужой. — Напротив, если судьба была к этим несчастным, — он кивнул на застывших пациентов, — сурова и безразлична, то именно я проявил к ним сострадание…

Болтун начал шмыгать носом. Из его глаз-щелок, словно ручьи с горных вершин, покатились слезы; они текли по обширным щекам и терялись в складках подбородков.

— Не надо, плосу… — расслышал Виктор его мольбу и сказал:

— Успокойся, Болтун, не стоит. Все образуется…

— Ложь! — рявкнул Чужой. — Ничего не образуется, все кончено. — Он повернулся к Болтуну и повелительным тоном спросил: — Скажи-ка, Болтун, чего тебе хочется? Всю жизнь собирать бесконечные пазлы или исследовать неизвестную планету? Всю жизнь оставаться Болтуном или быть китайским астронавтом по имени По Тунь?

— По Тунь… планету… — донеслось сквозь рыдания. Болтун был жалок и несчастен. Теперь он напоминал не взрослого человека, хоть и слабоумного, а ребенка, брошенного родителями в магазине игрушек, до которых ему теперь не было никакого дела.

Чужой обратился к Виктору:

— Что ты наделал, лейтенант? Зачем пришел?

— Прекратите, Чужой! — строго прикрикнул Виктор. — Не усугубляйте! Это вам не театр, а он не актер! Зачем вы накручиваете его?

— Да полно, лейтенант, полно! Завтра же утром он проснется как ни в чем не бывало, болван болваном, и вся эта история покажется ему сном, прекрасным и удивительным сном, а вы тут развесили нюни. Идите, приголубьте его! Легко быть таким благодушным в вашем положении. Вы сейчас уйдете отсюда с невестой и, написав рапорт, забудете об этом жирдяе навсегда. Или, может, станете его навещать? Принесете ему кулек конфет и новую головоломку? Это вы издеваетесь над такими как он, а я дал ему кусочек мечты, дал почувствовать себя настоящим героем. Я, я ему нужен, а не вы, лейтенант!

Виктор уже не слушал его. Он мягко отстранил Анну, обогнул стол, подошел к Болтуну и попытался его обнять. Болтун был огромен и широк, Виктору удалось лишь прихватить его за часть спины. Он был жарок и колыхался от рыданий, словно желе. Он посмотрел на Виктора зареванными провалами глаз и выдавил:

— Зацем ты плисол, Виктол? Я думал, сто ты длуг, Виктол, думал, сто ты нас целовек… Ты… Виктол… Зацем ты плисол?

Он неловко оттолкнул Виктора и, не переставая рыдать, ткнул его рукой в живот. Виктор задохнулся — его будто прожгло изнутри. Услышав крик Анны, он опустил глаза. Из живота торчала рукоять отвертки, которой Болтун так и не успел подтянуть винт своего кубика.