Искатель

За дом он берется нешуточно: выясняет у Норин, как зовут местного трубочиста, заканчивает покраску стен в главной комнате и принимается обдирать обои в маленькой второй спальне. Мартов приятель Локи приходит переделать проводку и добывает стиральную машинку; Келу хватает ума не проверять цену. Локи выказывает склонность к трепу, и Кел при первой же возможности катит в город за кухонными шкафами и настоящим холодильником с морозилкой. Когда все это занимает свои места, а в очаге разгорается огонь, гостиная преображается. В ней нет больше этого отчужденного ощущения разрухи, она становится пространством, у наготы которого есть просторное, добротное тепло. Кел шлет Алиссе в Вотсапп снимок. “Ух ты, – пишет она в ответ, – здорово!” – “Потихоньку, – пишет Кел. – Приезжай, посмотришь”. Алисса отзывается: “Да! Как только с работой разберусь” и эмодзи “закатываю глазки”. Хотя примерно на это Кел и рассчитывал, он огорчен и уныл, ему неймется позвонить Донне и вывести ее из себя.

Вместо этого он отправляется в свой лесок и пару часов собирает там сухие ветки на растопку. Пришел холод, в воздухе висит тонкая пелена дождя. На сколько б ни выходил Кел из дома, даже просто вынести мусор, ни единой капли он не чувствует, однако возвращается волглым насквозь. Сырости удается просочиться и внутрь дома: как долго б ни горел в очаге огонь, ни работал масляный обогреватель, спальный мешок и одеяло у Кела постоянно и едва уловимо волглые. Он покупает себе в спальню еще один радиатор, польза от него есть, но невеликая.

Кел пытается воспользоваться тем, что можно слушать музыку на какой хочешь громкости, но как-то не клеится оно. Начинается вроде здорово – Кел готовит ужин под славного бодрящего Стива Эрла с полной ударной партией на воображаемых барабанах, так, словно никто никогда не подбирался к его окнам подглядывать, как он тут дурака валяет. Но к концу вечера в итоге оказывается на заднем крыльце с пивом, смотрит в темнеющую дымку неба и чувствует, как уплотняется у него на коже и в волосах мгла дождя, а в воздухе гудит старая слезовыжималка Джима Ривза о том, как мужик бредет сквозь метель и почти добирается домой[57].

Из того немногого, что по-настоящему радует Кела в эти дни, – открытие, что глазомер на стрельбу он не растерял. Погода скорее располагает к рыбалке, но Келу сейчас не хватает терпения. Он бы проводил больше времени с “хенри”, хоть морось, хоть вёдро, но есть пределы тому, сколько Кел может питаться крольчатиной. Парочку он припрятывает в новую морозилку, двух отвозит Даниэлу Буну – тот воздает Келу скидкой на патроны и обзором своих любимых ружей – и еще пару Норин, показать, что он замечает и ценит ее старания. Понимает, что одного он обязан закинуть Марту, но никак не может себя заставить.

Одного можно было б отвезти Лене, да только он избегает встреч с ней так прилежно, что чувствует себя конченым дураком, – таится возле лавки, чтобы знать наверняка, что ее там нет, прежде чем набраться отваги и зайти самому. Он бы с радостью закупался в ближайшие недели в городе, но в этих щекотливых обстоятельствах велик риск обидеть Норин. Это вдобавок означает, что никак не получится быстро заскочить и убежать, придется выслушать все новости о кардиологических бедах Анжелы Магуайр, со всеми подробностями о том, что Норин и Анжела – дальние сестры по прабабушке, которая, может – а может, и нет, – отравила своего первого мужа, а также обсудить, как повлияет на Арднакелти новый парк водных развлечений за городом. Обычно Кел счастливо потратил бы на это полчаса своего дня, но если Лена его увидит, она захочет поговорить про щенка, а Кел щенка брать не будет.

Впервые с тех пор, как он приехал, Ирландия кажется ему крошечной и тесной. Ему хочется тысячи миль открытого шоссе, где можно вжать тапок в пол на весь день и всю ночь, смотреть, как солнце и луна скользят исключительно над охряной пустыней и путаницей кустарника. Попробуй он такое здесь, через пятьдесят ярдов налетит на ничем не оправданный поворот дороги, отару овец, рытвину размером с ванну или встречный трактор. Кел отправляется пешком, но поля промокли насквозь и чавкают под ногами, как болото, а обочины перепаханы до несусветных ям и борозд грязи, из-за которых без толку даже пытаться настроить ходьбу на ритм. Все эти каверзы его, в общем, не беспокоят, но сейчас кажутся адресованными ему лично: камешки в обуви, мелкие, но тщательно отобранные по острым граням.

Слишком уж расстраиваться из-за этого непокоя Кел себе не позволяет. После смуты, привнесенной Трей, непокой этот вполне естествен. Если не будить лихо и переделать уйму трудных дел, это чувство пройдет. Так он поступал, когда, например, прижимала семейная жизнь или служба, и все удавалось: рано или поздно обустраивалось так, что Келу вновь становилось уютно. По его прикидкам, когда подготовит дом к зиме, непокой весь сточится.