Искатель Смерти

Картины прошлого неслись вспять, все быстрее и быстрее, этот поток замедлялся только на самых важных событиях, самых памятных лицах. На поворотных моментах жизни, определявших ее форму и смысл. Теперь он мог понять, что было самым важным и значительным. Отвага. Любовь. Честь. Клубок разматывался дальше и дальше, пока не открылась самая сердцевина — там, где закладывалась судьба Искателя. Он смог оглядеть всю свою жизнь, от начала до конца, впервые увидеть все с предельной ясностью, определить самое важное. Быть воином и человеком чести, старательно исполнять свой долг, выступать в защиту друзей и идеалов, защищать страдающих, наказывать виновных. Воевать, чтобы положить конец войнам, заботиться о тех, кого преследует Империя, быть опорой для попавших в беду.

Быть Искателем Смерти.

Лабиринт Безумия принял к себе человека, которого звали Оуэн Искатель Смерти, оставил в нем самое существенное и важное, а потом перестроил душу и тело, сделал его сильнее и целеустремленнее, чем прежде. Недостатки и слабости были отсеяны, достоинства — отшлифованы до блеска. Он ясно видел цель и ни за что не отвернул бы от нее взгляда. Лабиринт одарил его бесценными дарами и своим благословением, а потом позволил ему проснуться.

* * *

Оуэн очнулся и встревоженно посмотрел по сторонам. Поток воспоминаний растаял, как прерванный сон. С ним происходило что-то удивительное, но он уже забыл, что человеку не может быть позволено вечно видеть свою обнаженную душу. Его ум стал ясным и свежим, как воздух после грозы. Он чувствовал себя обновленным, очистившимся, жизнь горела в нем, как огонь в маяке. Сейчас он стоял посередине большого круга, обнесенного стальной стеной, из чего ему стало ясно, что это самый центр Лабиринта Безумия. То самое сердце бури, где царит мир и покой. Рядом с ним были его товарищи, которые теперь тоже выглядели по-другому. Он признал в них ту же перемену, что и в себе. Все выглядели более энергичными и уверенными в своих силах, чем когда-либо раньше.

— Для этого и существует Лабиринт, — сказал Жиль. — Волк пытался объяснить это мне, но с чужих слов трудно понять. Мы переродились, обрели второе дыхание. Нам были отпущены все грехи.

— Черт возьми, о чем ты говоришь? — недовольно спросила Хэйзел. — Я чувствую себя как после недельного запоя, а мне надо еще столько держать в памяти!

— Мне непонятно ваше состояние, — равнодушно сказала Руби. — Со мной ничего не произошло. Ровным счетом ничего.

— Нет, все-таки что-то изменилось, — сказал Рэндом. — Я был… кем-то другим. Но почему я не могу вспомнить?

— Твое сознание подверглось шоковой терапии, — объяснил вольфлин. — Чтобы не повредить твоему рассудку, тебя заставили забыть про боль, которую ты чувствовал. Ты пережил второе рождение, а рождение никогда не бывает без боли.

— Уж не читаешь ли ты нам проповедь? — с подозрением посмотрела на вольфлина Руби. — Не хватало нам еще оборотня-евангелиста.

— Что бы это ни было, но оно повлияло и на душу, и на разум, — сказал Оуэн. — Я никогда не чувствовал в себе такой свежести и целеустремленности. А как ты себя чувствуешь, Мун?

— Это был интересный эксперимент, — ответил хэйденмен. — В моем сознании, подобно снам, возникли математические уравнения, которые объясняли все на свете. Чистая математика, восходившая по спирали в бесконечность. Я был в самом центре Вселенной и мог всего достичь и ко всему прикоснуться. Кажется, это длилось целую вечность, но, судя по моим внутренним часам, с тех пор, как мы вошли в Лабиринт, прошло всего несколько секунд. Все, что я могу предположить, — нам сделали очень сложное сканирование мозга.

— Нет, — возразил Жиль. — Это было нечто иное. Лабиринт показался мне…

— Живым, — закончил его мысль вольфлин, и все, включая Руби, утвердительно закивали.

— А почему его назвали Лабиринтом Безумия? — неожиданно спросил Оуэн. — Я в жизни не видел ничего более здравомыслящего.

— Потому что большинство людей, которые попадают в Лабиринт, теряют рассудок, — объяснил вольфлин. — Путешествие по Лабиринту сводит с ума. Далеко не каждый выдерживает, когда с его подлинного «я» срывают маски и покровы. Многие сходят с ума. Правда, я не уверен, происходит ли это из-за того, что они видят в Лабиринте слишком много, или из-за того, что они не позволяют себе увидеть достаточно истины. Но для некоторых даже безумие не становится спасением, и они погибают.

— Подожди, не торопись, — попросил Оуэн. — Сколько же людей сходит с ума и погибает?

— До сих пор, — спокойно ответил вольфлин, — только двадцать два человека из нескольких сотен вошедших в Лабиринт сохранили здравый рассудок. Включая вас. Ваш результат весьма впечатляет.

Хэйзел в бешенстве повернулась к Жилю:

— И ты подбил нас на такое? Даже не предупредив! Мне бы надо перерезать тебе горло!

— Черт побери, правильно, — угрюмо согласилась Руби.

Они подтвердили серьезность своих намерений, схватившись за оружие, но Жиль сохранил полное спокойствие.