Искатель утраченного тысячелетия

Захочет болото кого-либо погубить - и обернется изумрудным лугом. Этакий зеленый радостный лужок с весело пестреющими цветками. А ступит кто на этот лужок - вдруг нет этого луга. Есть только страшная болотная поддонная сила, и она-то втягивает, всасывает все живое в недра свои...

А какую игру заводит болото с человеком в ночную пору!

Вот густая тьма опустилась на болото... Ночь. Спит болото, укутавшись в одеяло из кромешной тьмы. Спит? Как бы не так! Расставило огоньки и ждет: не появится ли на ее тропинках прохожий. Появился. И тут болото начинает свою игру с прохожим. Огоньки молчат, стоят на месте. Ждут прохожего. А чуть он поближе подойдет, они то пропадут, то вдруг появятся. Пляшут перед ним. То вдруг спрячутся за его спиной. Конечно, по науке здесь все просто: человек двинулся по болотной тропинке - движение воздуха гонит, перемещает болотные огоньки. Это болотный газ горит.

Да! Так-то так! Ум, конечно, понимает. А у меня вот однажды на зыбкой такой тропинке сердце заколотилось, когда болото ночью затеяло со мной игру. Сразу растерял все возражения против сказок, выдумок и небылиц нашего болотного края. И душой - не умом, а душой - поверил я в тот ночной час, что болото обдуманно ведет со мной какую-то свою игру.

А знакомы ли вы с березой на болоте? Нет? Так вот, тут уж свой обман: болото заставляет нашу обыкновенную, милую каждому сердцу березу притворяться, расти вверх корнями.

Что это - выдумка? Нет. Правда! Конечно, по науке лесной все объясняется вот как: упало семечко березы на болото. Выросло дерево. Мох в болоте пропитан водой и не пропускает к корням воздух. И дерево стало приспосабливаться: корни пошли не вглубь, а стелются горизонтально. Идут годы. Но каждый час, каждый миг длится медленная схватка березы с мхом... Иногда кажется: задохнутся корни березы, не хватит кислорода! Да и мох одолевает березу... все нарастает и нарастает. Но береза не сдается: кончики ее корней, которые стлались горизонтально по поверхности болота, изгибаются, тянутся ввысь к небу, к воздуху...

Поздно вечером я возвращался к себе. Рассказы Савича разбудили мои воспоминания.

Я был еще ребенком. Ночью проснулся. Шум за окнами. Какие-то голоса, тихий говор в избе.

Мама держит свечу, а отец что-то ищет в углу под лавкой. А за окном мелькают огни, фонари. В окошко стучат... Дверь открылась. "Скорей!" - кричат отцу. А он: "Сейчас! Бегу! Только веревку подлиннее найду". Я закричал, заплакал. Мама подхватила меня на руки, выбежала вместе со всеми. Кто-то в темноте причитает: "Тонет! Наш конь погибает!" Кто-то вопит: "Жерди! Ломай жерди из прясла!"

И вдруг в темноте сквозь все людские крики, сквозь женский плач долетело жалобное ржание коня. Болото расправлялось с конем - засасывало. Лошадь под вечер поверила лугу, усыпанному цветочками. Стреноженный конь отделился от табуна скакнул. А болото мягко и цепко схватило его за копыто. Трясина втягивала коня в свое болотное нутро... Прошло с тех пор уже лет семьдесят, но и теперь слышу это жалобное ржание лошади, которую заманила болотная трясина. И пожирала! Потому что болото не насытится никогда! Лошадь звала на помощь, ржала, переставала ржать, опять звала. А ей в ответ отрывисто и надсадно ржали кони, сбившиеся в тесный табун.

"Доски! Доски клади на трясину! Подходи! Кидай оброть! На голову коню - накидывай оброть! Жерди подводи... Нет! Не выйдет! Не вытащим! Трясина ходуном ходит... Пропало".

И под прощальное ржание, которое слышно было все глуше, люди молча пошли домой. Мелькали фонари. Тихо всхлипывали женщины, приговаривая: "Нет управы на болото! Его власть!"

Но как же... Как же звали этого француза?

ЕЩЕ ОДНА УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ В СЛАВСКЕ

- Так, значит, этого француза, беглого каторжника, звали Феликс Рамо? - первым делом спросил я Савича на следующий день.

- Ничуть. Его звали мосье Пьер.

"Пьер? Мосье Пьер! Странно, - подумал я. - Ведь каторжник из Гвианы - Рамо. Его имя Феликс. Откуда же взялся Пьер?"

- А как фамилия мосье Пьера? - спросил я Савича.

- Фамилия... Его все звали "мосье Пьер"... Фамилию я сейчас припомню. Да! А тут еще загадка: пропало и личное дело француза, и все его документы. По слухам, это случилось в тот же день, когда он исчез из больницы.

- А все же где-нибудь да сохранилась роспись мосье Пьера. В классных журналах, например.

- Классные журналы? - Савич развел руками. - Их нет. У меня уцелели личные дела некоторых преподавателей. Посмотрим на всякий случай.

С этими словами Савич раскрыл створки шкафа, вынул целую кипу папок и стал читать.

- В те времена появился в Славске и стал преподавателем закона божня в гимназии отец Митрофан. Митрофан Кузьмич Успенский. У отца Митрофана - жена, пять дочек, теща, его сестра и еще сестра жены.

Савич с видимым удовольствием перебирал старые папки.