Искатели счастья

В поселковой библиотеке взяли трагедии Шекспира и роман Сомерсета Моема. В шашлычной съели по порции шашлыка и пошли на лодочную стоянку. Взяли ялик и поплыли на самый центр озера. Разделись, забросили нехитрую снасть — лески с крючком и грузилом, и погрузились в тишину. Поверхность озера казалась зеркалом, в котором отражались сине-черные горы, белые облака и ленивые чайки. Я читал «Гамлета», а Олег следил за поклевкой.

Наконец, мы дочитали трагедию, поймали десяток карасей с ладонь и решили сойти на берег. Здесь нас ожидала еще одна охота — на раков. Для этой цели прихватили фонарик. Разрезали карася, разбросали кусочки мяса вдоль берега и по первым сумеркам ходили по колено в воде, светили фонарем и вытаскивали из воды серо-зеленых кусачих раков. Когда с богатой добычей подходили к автобусной остановке, мы обнаружили, что многие женщины в поселке ходят в черных платках. Спросили о причине траура у людей на стоянке.

Оказалось, тот рейсовый «Икарус», который мы ждали, пришел в десять утра и забрал всех желающих из Дюрсо — не вписался в поворот и упал в пропасть. Падал он на заднюю часть корпуса — именно там обычно мы с Олегом устраивались у окна. Половина пассажиров погибла, остальные — с тяжелыми переломами и увечьями попали в больницу. У меня по спине пробежали волны холода, Олег тоже побледнел. Если бы не профессор со своим «москвичом», мы попали бы в эту мясорубку.

— Тебе не кажется, что смерть как-то уж слишком близко ходит рядом с нами, — сказал Олег, с трудом разжимая посиневшие губы. — Может, нам домой пора?

— Похоже на то, — кивнул я.

— Знаешь, Юра, кажется, я впервые в жизни с огромным удовольствием буду собирать картошку на родных российских просторах.

— Аналогично.

Вам взлёт!

В первый день учебного года в деканате меня ожидала радостная новость. Объявила её наша всеобщая любовь и «мать родная» — очаровательная секретарша Ниночка. Она даже встала, вышла из-за стола и, улыбаясь, как Софи Лорен, торжественно провозгласила: за отличные успехи в учебе, донорстве и художественной самодеятельности меня наградили почетным местом в общежитии. А еще — тут девушка даже подпрыгнула — еще: повышенной стипендией в пятьдесят пять целковых!

Я направился в бухгалтерию, получил стипендию за три месяца, потом сбегал в гастроном и купил торт «Киевский» (за три рубля семьдесят копеек, самый дорогой и красивый, с хрустящей прослойкой безе и мармеладными розами) и вручил этот шедевр кулинарии Ниночке. Она хлопала в ладошки и радовалась так, будто это не меня, а лично её осчастливили и осыпали бесценными дарами.

Общежитие!.. О, сколько раз я проходил мимо этого здания с архитектурными «излишествами» с трепетом в сердце! Каким волнением наполнялась грудь, когда я, навещая друзей, входил под его священный кров! Это сооружение в стиле барачного барокко пятидесятых годов двадцатого века представлялось мне то королевским замком, то коммуной хиппи, то студенческим раем с суровым цербером-вахтером у тяжелых дубовых врат.

И вот, наконец, я энергичной походкой вхожу в общежитие на законном основании. Комната на шесть человек на втором этаже — бывшая рекреация, отгороженная фанерной перегородкой от коридора, — мне показалась чем-то средним между местом на сочинском пляже под тентом на топчане и камерой в Бутырке. Там сидели мужики в майках, закусывали деревенским салом и курили «Север» с «Примой». Следом за мной зашли еще двое, и нас стало шестеро — комплект. И вот мы уже сидим вместе за столом и медленно, но верно становимся друзьями.

Да, я не ошибся: общежитие именно то место вселенной, где домашние мальчики становятся мужчинами, где разнородные отдельно взятые человеки воссоединяются в мощную общину студенческого братства. Там ты не умрешь с голоду и от одиночества, там каждому найдется друг, и не один. Там даже самому тупоумному объяснят, что такое эпюр Монжа, дифференциал и предел текучести. Там даже глухие играют на гитарах, а безголосые поют баллады «Биттлз», слагают стихи пятистопным ямбом и учатся грамотно ухаживать за дамой. Там девушки легко меняют байковые халаты на белые джинсы в обтяжку, холодных самодовольных красавчиков — на прыщеватых, но крайне душевных юношей с радужной перспективой в скромном взоре ясных глаз. Там нет неинтересных, нелюбимых и бесталанных. Это полигон для выращивания будущих гениев! …Ну, в крайнем случае, — скромных руководителей производства.

Первые недели после картошки представляли собой учебный аврал. Наконец, здоровье и настроение упало ниже уровня земли — и мы решили изменить свою непутевую жизнь в правильную сторону. Мы решили развеяться, поправить материальное положение и взялись за работу. Утром аккуратно посещали лекции и занятия, днем аврально делали домашние задания, а вечером надевали телогрейки и рабочей походкой вразвалку топали на ближайший завод. Там нас ждал свой лобби — старшекурсник, который и раздавал наряды.