Искатели счастья

В десяти шагах от меня Юля стояла в обнимку с мужчиной в шляпе и с поднятым воротником плаща. Они сжали друг друга в объятиях и, закрыв глаза, медленно раскачивались. Вот объявили об отправлении поезда, проводницы стали загонять пассажиров в вагон. Старик оторвал Юлю от себя — и я узнал его. Он снимался в кино, его фотографии висели в кинотеатрах и театральных фойе, он был знаменит. Я вспомнил слова Юли о том, как его травят в театре, и понял, какая это ложь. Да этот актер считался мэтром, имел государственные награды и был недосягаемой величиной для простых смертных. Он был вне театрально-киношных дрязг и находился выше этого уровня. Видимо, пожилой ловелас использовал этот расхожий приёмчик под названием «давить на жалость» для обольщения наивной девочки. Я обязан сказать ей об этом! Предупредить!

Убедившись, что купе, как всегда будет полупустым и никто не посягает на наши места, я обрисовал Олегу свою ситуацию и прошел в соседний вагон. Юля стояла в проходе и смотрела в окно. Я подошел и поздоровался. Она стояла, словно каменная статуя, и ни на что не реагировала. Тогда я положил руку ей на худенькое плечо и легонько встряхнул.

— Привет, Джульетта.

— А, это ты, — произнесла она чужим голосом. — Тоже ездил в Москву?

— А я узнал твоего старичка.

— Не смей так говорить! — Она гневно сверкнула глазами. — Ты и мизинца его не стоишь.

— А я и не собираюсь ни с кем ценой меряться. Я же покинул рынок, где торгуют невестами и женихами. Помнишь?

— Да. Ты что-то говорил. Не важно.

— Послушай меня, пожалуйста. Ты сейчас похожа на зомби. Это не любовь, понимаешь! Это страсть, болезнь, сумасшествие. Это пройдет, и ты останешься у разбитого корыта. Мне жалко тебя, Юлия!

— Уйди. Прошу тебя. Не могу тебя видеть.

— Вот видишь, ты меня уже ненавидишь. А любящее сердце не может любить и ненавидеть одновременно. Если человек любит, то любит всех! Ладно, я уйду. Как хочешь. Только помни, я остаюсь твоим другом. И ты всегда можешь прийти ко мне, если надо будет с кем-то поделиться.

— Уходи!

— Прощай.

В нашем купе Олег в очках «Макнамара» на носу беседовал с крепким пожилым мужчиной. Они разыгрывали какую-то очень знакомую мизансцену. Где-то я уже видел нечто подобное. А! «Семнадцать мгновений весны», сцена в поезде с участием немецкого генерала и Штирлица. «У меня есть коньяк, хотите выпить?» — «У меня тоже есть коньяк». — «Зато у вас, вероятно, нет салями». — «У меня есть салями». — «Значит, мы с вами хлебаем из одной тарелки».

— А вот и наш Ромео, — сказал Олег седому мужчине, кивая в мою сторону. — Минуту назад его Джульетта дала ему полную отставку, предпочтя юного и подающего надежды пожилому, но заслуженному человеку при кормушке.

— Так было всегда, — прохрипел седой. — И так будет всегда. Женщины выбирают сильных.

— А я утверждаю, что это работает система подключения, — упрямо настаивал Олег. — Выбирают тех, кто посочней и послаще, зомбируют их и высасывают кровушку. Только мы с Юркой никогда в эту систему не попадем. Гарантирую!

— Ой, не пугайте девушку широкими плечами, — хрипел седой. — Сам вон, поди, не в пластмассовых очках за рупь-сорок из районного универмага сидишь, а в фирменных, целковых за пятьдесят. Пройдете по костям, возматереете и так же станете пить кровь белых братьев.

— Не дождётесь! — гаркнул Олег. Потом долго смотрел на меня, седовласого и, перед тем, как упасть головой на стол, произнёс нечто эпохальное, что станет впоследствии афоризмом: — «Макнамара» — это вещь!

Позови меня в даль светлую

По приезде в Нижний на перроне Московского вокзала Олег спросил:

— Что-то я совсем из времени выпал. Не помнишь, какое у нас расписание занятий?

— Еще два дня и зачет, — ответил я, вытягивая шею в поисках бедной Джульетты. Впрочем, безуспешно.

— Тогда сегодня отдыхаем. Только надо бы как-нибудь красиво. А то от Вальпургиевой ночи и притонов столицы такой осадок мутный остался, будто мы в аду побывали.

Дома у Олега нас ожидало застолье. Старые коммунисты третий день праздновали Первомай. Отец Олега энергично пожал мою руку. Сурово оглядел сына и молча ткнул пальцем в глубокую носогубную складку, сын послушно чмокнул его в щеку и приобнял. На бравурное приветствие Олега: «Салют старым коммунистам, верным детям Ильича!» последовало саркастическое ворчание ветеранов.

— Как думаешь, эту негативную реакцию на Ильича, можно считать предвестием грядущих перемен? — пробурчал Олег, закрыв дверь своей комнаты. Он поставил на свой «Арктур-004» диск «Бони М», откупорил бутылку чешского ликера «Бехеровка» с изысканным привкусом резинового клея и плеснул в крохотные рюмки. — Прими желудочных капель из аптеки пана Яна Бехера и одевайся во всё фирменное, пойдем, выйдем в свет.