Искатели счастья

«25 июня 1972 года, в полдень, на оживленном перекрестке Москвы произошло столкновение. В сводках ГАИ оно не значится. Один пешеход, развив недозволенную скорость, налетел на другого пешехода. Яблоки посыпались из авоськи и запрыгали по мостовой, как радужные мячи. Девушка закусила губу. Молодой человек кинулся собирать плоды райского сада. Когда он разогнулся, она уже уходила. Ее плечи были возмущенно расправлены, лопатки под платьем сошлись, как тиски. Черная негритянская нога с силой поддала одно из яблок. Оно запрыгало на середину улицы.

Вся ее фигура источала гнев и презрение. Гнев и презрение. Девушка с облегченной авоськой шагала, не оглядываясь. Я сунул несколько яблок за пазуху, одно обтер и надкусил.

Она вошла в метро…

… Прежде чем шагнуть с движущейся ступеньки, она оглянулась. Как дикая птица, почувствовала взгляд охотника из-за куста. «Хвост» обнаружен. Преследование потеряло тайну.

Теперь мы поднимались. Я плыл на десять ступенек ниже. Ее ноги, как два ослепительных черных луча, били в глаза. Затем ее поглотила телефонная будка. Я прислонился к пустому лотку из-под мороженого. Яблоко в моей руке взлетало.

Итак, телефонный разговор.

Румяным яблоком я выбил по стеклу будки три точки, три тире, три точки. Сигнал SOS. В ответ гневный взгляд карих глаз. Шевелящиеся губы… Розовая мочка уха, прижатая трубкой…

Я выкинул вверх три пальца — символ автоматного лимита.

Дверца будки распахнулась. Мы стоили лицом к лицу. Я превратился во фруктовое дерево.

— Ваши яблоки,— сказал я и посыпался плодами в ее авоську.

Красный свет — неприязнь, испуг. Желтый — раздумье, колебание. Зеленый — доверие.

Три раза мигнул светофор в ее глазах. И вот уже я держу авоську, как победный трофей преследования. Почему смолк город? Куда пропали прохожие? Их нет; мы — два космонавта под одним шлемом в безвоздушном пространстве».

— А это очерк главного героя, — сказала Ирэн тихо и серьезно. Так она говорила, когда прикасалась к чьему-нибудь таланту. — Он привез его в редакцию из командировки на пастбище. Представляешь, ему лишь семнадцать! Чуть больше, чем тебе, когда ты мне читал свои стихи и рассказы. Послушай, Юра: