Искатели счастья

— Да они там всегда бандами шастают. Что я могу с пятью-семью уродами сделать?

— Значит так. Биться будешь с одним. Понял! Я пойду с тобой и прослежу, чтобы все было по закону. А сейчас я тебя кое-чему научу.

Димыч распустил секцию легкоатлетов и повел меня в свой кабинет. Здесь у него висел боксерский мешок. Он достал из шкафа две пары жестких перчаток по 14 унций, и началась тренировка. Думаю, если бы кто-нибудь из школьного начальства узнал, чему он меня учил, Димычу пришлось бы искать другое место работы. Он обучал не боксу, а драке, жестокой и беспощадной. Эти три дня тренировок дали мне самое главное — уверенность в своих силах и бесстрашие. Самое необходимое, чему я научился — это входить в состояние боевой ярости.

Вечером, через три дня после той роковой встречи с Фофаном, я в жестких туристических ботинках с металлическими накладками на мысу, телогрейке с чужого плеча и с пустыми руками пошел на битву. Димыч обещал находиться в укрытии и появиться на поле боя в случае нарушения законов честной драки. По мере приближения к «Колизею», я делал всё, чтобы мой животный страх переплавился в боевую ярость. Делал всё, как учил меня Димыч.

— Не вижу бутылок с вином, — прохрипел из темноты Фофан.

— Я драться буду, — услышал будто со стороны свой голос, ставший чужим, — только один-на-один, по-честному.

— Фартовый, значит, — прошипел Фофан. — Тогда ладно. Жирный, сделай этого фраера.

Я стоял на месте, куда едва достигал рассеянный свет ближайшего фонаря. К тому же из облаков вышла полная луна. Ко мне из-под трибуны вышел парень, который на миг показался мне огромным. Тут я вспомнил слова Димыча, что не стоит бояться крупных соперников — их мышцы более скованы, они флегматичны и малоподвижны. Самые опасные — это поджарые шустрики.

Пока Жирный стоял напротив и нудно сквернословил, я следил за его руками. Как я и ожидал, он неуклюже шагнул ко мне — и в мою голову полетел его кулак. Я уклонился вправо и левой рукой нанес ему встречный удар в живот, затем сразу правой скользящий удар в висок. Моя левая нога сама собой встретила его лицо снизу, а правая заехала в ягодицу. Мой соперник рухнул на четвереньки в грязь. Ко мне из темноты выскочил разъяренный Фофан, но я успел шагнуть к нему на встречу и нанес быстрые удары в нос и горло. Он замер, задыхаясь, подняв лицо к небу. Из-под носа по губам и подбородку лилась черная в свете луны струйка крови.

Из темноты выскочили еще трое и окружили меня. Я ждал появления Димыча, ждал подлого удара сзади и последующего избиения ногами. Вертелся волчком, подпрыгивал то к одному, то к другому, но они трусливо отступали. Сердце бешено колотилось, страх полностью улетучился. В груди клокотала одна лишь ярость и абсолютная готовность ко всему!

— Стоять! — прохрипел Фофан, вернувший себе возможность говорить. — Юрка, ты чего, гад, меня ударил?

— Прости, но я ждал твоего удара, и просто упредил его.

— А-а-а! Вона как! — кивнул Фофан, вытирая кровь рукавом телогрейки. — Правильно сделал. А то бы я тебя точно треснул.

— А как же наш уговор «один-на-один»?

— Да иди ты со своим уговором! Мне выпить хочется, а ты без бутылки пришел. Понял?! Жирный, ты очнулся? — обратился он к толстяку. Тот вяло поднимался и отряхивал грязь. — Добей гада!

— Лучше не стоит, — сказал я. — Не видишь, он в нокдауне.

Жирный чуть наклонился и с разгиба направил кулак в сторону моего лица. Я чуть уклонился, но удар достался моему левому плечу. Там что-то хрустнуло. И тут ярость взорвалась во мне, кровь закипела, и я набросился на Жирного, нанося удары слева и справа. Тот снова рухнул. Я склонился над ним и продолжал наносить удары. Ничего не соображал, ничего не боялся. Лишь бил и бил, безжалостно и тупо. Вдруг мне в плечо вцепилась крепкая рука и отшвырнула прочь от поверженного противника. Я уже собрался нанести удар тому, кто меня одернул, но резко остановился. Мне в лицо весело улыбался Димыч.

— Да, Юрик, не думал, что мне придется эту шпану от тебя спасать. Если бы я тебя не остановил, ты бы один их всех завалил. Остынь. Бой закончен. Ты победил. — Потом он оглянулся на Фофана и его дружков: — Что же это вы, бакланы дешевые, законы нарушаете? Ведь если бы я не вмешался, тут сейчас уже пара трупов лежала. Вы что не видите, что парень спортивный, непьющий, некурящий. Да вы против него — шелупонь недоразвитая. Ладно, Фофан, остынь и ты. Вот тебе винище, — протянул он пакет, — давай выпьем на мировую.

Мы сидели на трибуне и испепеляли друг друга взглядами: Фофан и я. Если бы не Димыч, кто-нибудь из нас точно лежал бы мертвым. После распития первой бутылки вонючего портвейна, Фофан смягчился.

— Ладно, Юрка, не бойся, — захрипел он, хлопнув меня по больному плечу. — Ходи теперь тут спокойно. Я тебя не трону. Но если ты соберешь свою банду, то знай: война продолжится.

— Да не буду я банды собирать, — успокоил я его. — Мне не надо.

— Ой, врешь, — закачал головой Фофан. — Ты меня молодого напоминаешь. Я тоже сюда из другого района переехал. Меня тоже проставляться заставили. Только настоящему мужику это стрёмно. Я тоже бился. Как ты.