Искажение

Вечер пятницы – время, когда самый далекий странник находит попутчика. А она сидит одна. Раньше она просто не замечала попыток Саши ей угодить, попасть в поле зрения, а теперь он записан у нее на подкорке. И ситуация, в которую она попала, уже не кажется столь страшной. И вьюга – такой злобной. И комната – такой одинокой.

Алена схватила телефон и резво настрочила единственное слово, пришедшее в голову:

– Да.

– Что да? – он или не поверил своим догадкам, или слишком погрузился в работу.

– Да, я хочу познакомиться с твоими родителями.

Уже следующим вечером Алена оказалась на пороге скромной приятной квартирки – не сказать, чтоб на окраине, но и совсем не близко к центру города.

Здесь не было длинного швейцарского стола и камина. Бутылок вина ценностью в состояние и пристрастных вопросов, осуждения или угроз. Здесь говорили о недавно просмотренных фильмах, смешных историях с друзьями и разбушевавшейся природе.

– Аленка, а ты, говорят, теперь в крупной фирме работаешь. Хорошие там хоть условия-то? – накладывая себе, наверное, шестидесятую ложку салата, спросила Сашина мама, Марина Михайловна.

Алена почему-то подумала о виновнике торжества. Поверьте ей, когда он тоже в офисе, условия труда повышаются в качестве.

– Это очень престижная компания, все вполне на уровне.

– А ты туда еще и нашего обалдуя пристроила. Прям не девушка, а приют для скудно мыслящих, – вставил свои три копейки отец семейства, Владислав Дмитриевич.

Алена пыталась не рассмеяться во весь голос.

– Папа! – шикнул на него Саша.

– А ты поправь, если я не прав, – заискивающе проговорил он в ответ. – Ты его время от времени сковородкой по затылку прикладывай, толку больше будет.

Тихо смеяться уже не получалось.

– Приму к сведенью, – выдавила Алена.

Вечер шел, исчезало с ним и солнце, а уходить не хотелось. Но если ее забавляли подколы Сашиных родителей, то ему же они казались чем-то постыдным. Тут Алена вынуждена согласиться: история о том, как Саша в четыре года играл с домашними курами лучше, чем со сверстниками, была лишней.

– Так! Господа родители, нам, пожалуй, уже пора.

Саша встал из-за стола, подал ей руку и точно так же мерно в ногу они оказались на проспекте, ведущему к центру города.

– Извини. У нас в доме никогда высших манер не наблюдалось. Ну, или как оно там.

– Брось. Это было здорово. Я устала от жеманности, опрятности и приличия.

Она знала, что, еще только ступив на порог впервые, не должна будет играть чью-то роль, а отсутствие формальности да смех и вовсе рассеяли первоначальную робость. Алена была сейчас абсолютно уверена в своем решении прекратить общение с родителями. Еще там во время ужина ее телефон запищал, возвещая об очередном сообщении. Хотя Алена впервые получала смс от матери.

Смс-кой это, правда, не назвать: как всегда, скупо, строго и неприлично вежливо. Текст сообщения говорил, что если она одумается, извинится и изменит свои поступки, то отец ее простит. Алена, не дочитав всего письма, стерла его из памяти телефона.

Глава 21

Зал для генеральных репетиций был пуст. Изредка могильную тишину разбавляло тихое дребезжанье зеркал, уставших от бессменной работы. Ангелина сегодня осталась в гордом одиночестве. Для всех сотрудников театра сегодня выходной, но по собственному желанию приходить, разумеется, можно.

«Нельзя запрещать людям тянуться к искусству», – так всегда говорил директор театра, заслуженный деятель искусства.

Вот и Лина уже в сотый раз пытается встать на пуанты, дотянуться до той непревзойденной балерины, какой она казалась себе еще несколько дней назад, но ногу снова пронзает вспышками боли. Она не успевает поймать равновесие и падает на жесткий паркет, а зеркала, видевшие за свою жизнь уже, казалось, все возможное, отвечают ей тихим насмешливым треском.

Она не пришла бы в стены театра, если б дома теперь не жила Алена, но позволить кому-либо увидеть себя беспомощной Лина была не в состоянии.

Ей не удавались даже самые простые позиции. Куда она теперь подастся? Балерина без ног – все равно, что сокол без крыльев. Ей больше никогда не увидеть сцены, ему – полей.

Вокруг только тишина, разбиваемая тонкими детскими каплями слез и досадливым рычанием. Он стоит, прислонившись к полуоткрытой двери танцевального зала. Зеркала замерли в присутствии незнакомца, завораживающая музыка этого места притихла в ожидании.

Ангелина слышала чужие шаги. В таком вакууме молчания можно услышать все, что душе угодно: звон окон от стука ветра, взрывы звезд в далеких галактиках или легкие шаткие шаги чужеземца по пропитанным музыкой лестницам. Они нарушали тихое биение театрального сердца.

– Алена снова попала в неожиданную передрягу? – не оборачиваясь, спросила она, злясь на слезы в собственном тоне. – Сегодня наша ментальная связь нарушена, потому что я в полном порядке, спасибо за беспокойство.

Лина вытерла мокрые щеки рукавом кофты и принялась развязывать ленты на пуантах. Единственным ответом ей послужил короткий выдох усмешки, внезапно обжегший слух.

Она поднимает свои глаза к зеркалу, в котором отражается его холодный взгляд.