Исход

Во тьме кое-где светились одинокие окна в бараках, и это был единственный свет вокруг нас, если не считать звездного небосклона.

В молчании мы приблизились к одному из одноэтажных деревянных домов, в котором светилось от силы пара окон. В их свете виднелись огороженная штакетником клумба, бельевые веревки с сушившимися тряпками, ведра, жестяное корыто и деревяная стиральная доска. Кто-то днем хорошенько постирался и оставил весь постирочный инвентарь прямо во дворе, не опасаясь краж. Вероятно, краж здесь не бывает, как и безработных и бездомных. Все трудоустроены и снабжены квартирами. Наверняка неведомый Детинец гарантирует и эти нюансы наряду с правом отправляться в квесты.

Аня остановилась, отпустив наконец локоть, и шепнула:

— Заходи внутрь. Потом прямо и налево, третья дверь твоя. Тетя Вера тебя не ждет, поди, раз ты в квест ушел.

— Тетя Вера? — повторил я. Дежурный по квест-залу меня спрашивал про тетю Веру.

— Тетка твоя — не помнишь?

Я крякнул.

— У меня есть родственники?

Аня хихикнула, сказала:

— Ладно. Пока!

И вдруг чмокнула меня в щеку. Поскольку после этого действа она неподвижно застыла, невидимая в полумраке, я поддался порыву, взял ее за талию, которая оказалась упругой и стройной, и поцеловал комбайнершу как следует. Аня не проявила по этому повода неудовольствия — скорее, наоборот. Некоторое время мы увлеченно сосались, ее руки скользили по моей спине, а мои — по ее ягодицам, лопаткам, шее, затылку…

На затылке под волосами пальцы нащупали то ли швы, то ли рубцы.

Я отстранился.

— Что это?

— Что? А, шрамы от чипа.

Я оторопел:

— Какого чипа?

— От обыкновенного, какого же еще? Он у всех есть, и у тебя тоже.

Я в панике ощупал свой затылок — и тоже нашел швы, судя по всему, давно зажившие. Меня тоже чипировали?

Ну, разумеется, ядовито ответил внутренний голос. А ты как хотел?

Получается, все жители Вечной Сиберии, этой огромной лаборатории, чипированы? Гулко застучало сердце, а ладони вспотели. Итак, что мы имеем на данный момент? Чипы, Модераторы, камеры и микрофоны везде, где только можно. Полный и тотальный контроль. Сбежать будет сложновато… А если чип читает мои мысли, то дело табак, как говорят мореходы.

Я поковырял шов ногтями. Никакого ощущения чужеродного тела в голове под кожей… Или так всегда бывает с имплантами? Наверное, всегда. Люди с кардиостимулятором в сердце его вроде бы не чувствуют. Или чувствуют?

Модератор считывал рейтинг Ани с помощью прибора — значит, прибор настроен на частоту, генерируемую чипом. Я мог бы догадаться об импланте уже тогда, в столовой, ведь иначе приходится допускать, что прибор читает мысли.

— Я пошла, — бессильно прошептала Аня, словно прося разрешения. — До встречи!

Она растворилась во мраке, а я задался вопросом, откуда ей известна моя “квартира”. Была в гостях?

Неважно. Здешние все про всех знают, пора привыкать.

Я осторожно прошел через распахнутую входную дверь в коридор, стараясь ни обо что не споткнуться. Длинный коридор слабо освещала одна-единственная лампа вдали. Деревянный, поддающийся под тяжестью тела пол, облепленные древними обоями стены, местами протекшие потолки. Дверей много, и все выглядят одинаково — рассохшиеся, обитые ветхим черным дерматином. В коридоре, как водится, валялся кое-какой скарб: сломанная детская коляска, садовая тележка и несколько метел.

Я нашел “свою” дверь — на ней были прибиты пластмассовые цифры 1 и 0. Моя квартира, стало быть, под номером десять. Я поднял руку, чтобы постучать, но тихий звук сбоку отвлек внимание. Черная кошка со светящимися с полумраке глазами шарахнулась прочь, проскользнула в приоткрытую дверь по соседству, выглянула оттуда. В щель выше нее на меня смотрела еще пара глаз — мальчишка лет четырнадцати с растрепанными каштановыми волосами, худенький и востроносый.

Из той же “квартиры” донесся оклик — это была женщина, и оба — пацан и кошка — пропали из виду. Дверь прикрыли, но из-за нее все равно слышались голоса женщины и мужчины, они энергично, хоть и негромко, переругивались.

Негоже стучать в дверь собственного дома, решил я и повернул ручку. Дверь отворилась.

Я перешагнул порог и оказался в темной комнатке с закопченными стенами, столом под потрепанной скатертью, тремя стульями, шкафом с посудой, печью-буржуйкой в углу, возле которой на железной пластине на полу лежали кочерга, стальной совок и пустое почерневшее от угольной пыли ведро. На столе красиво вышитая кружевная салфетка накрывала что-то. Занавески на окне у стола своей новизной контрастировали со всем остальным интерьером (кроме салфетки). Судя по всему, их вышили вручную. На стенах висели изображения двух лун и минималистические портреты людей в окружении геометрических фигур. Судя по позам этих нарисованных людей и гало вокруг голов, это не столько портреты, сколько иконы.

Слева из другой комнаты через открытую дверь лился свет. Справа дверь поменьше вела, наверное, в туалет.

В целом мой новый дом производил приятное впечатление. Я ожидал худшего. Бедно, но чисто.

— Кто пришел? — спросил немолодой женский голос из освещенной комнаты.