Исход

Щеки щиплет не только от слез, которые становятся горше, но и от нахлынувшего пронизывающего ветра. И тогда я вскидываю голову от понимания. Я довольно часто чувствовала такое в прошлом, и это неоспоримо, совершенно точно он.

– Я знаю, что ты здесь, – говорю я, сделав последнюю затяжку, бросаю косяк на траву и встаю.

Поворачиваюсь, почувствовав неизбежную искру, как только замечаю у ворот наблюдающего за мной Тобиаса. Очевидно, стоит он тут давно – его лицо покраснело от ветра. Он мучает меня одним своим видом. Тобиас такой же элегантный мужчина, каким был, когда я только с ним познакомилась. Переменчивый взгляд янтарных глаз, гладкие черты лица, квадратный подбородок. Густые волосы иссиня-черного цвета зачесаны назад, ни одна прядь не выбивается. Поверх костюма длинный серый плащ, дополненный кожаными перчатками. Знаю ли я Тобиаса до сих пор? Наши переглядывания подсказывают, что да, знаю, вот только он никогда в этом не признается.

Мы бесконечно долго смотрим друг на друга, пока я наконец не заговариваю:

– Хочешь знать, почему я здесь? – Поворачиваюсь обратно к могиле. – Я ведь так и не покинула этот город.

Ворота скрипят, когда он заходит на кладбище и, встав рядом со мной, смотрит на место, где покоится Доминик. И я знаю, что в эти минуты мы оба думаем о нем и мгновениях до того, как он нас оставил.

Грудь разрывает от боли, пока я пытаюсь вообразить, каково было Тобиасу хоронить брата. Пока силюсь представить, как собралась здесь толпа людей, которых я полюбила несколько лет назад, чтобы вместе оплакать его кончину, чего я была лишена.

– Мне приходится верить, что прощение возможно, потому что если нет… если я не… Тобиас, я не смогу так жить. Я ужасно хочу примириться с той наивной девчонкой, которой когда-то была. Не винить себя за случившееся, а…

Он качает головой, словно отметает эту мысль.

– Я безумно хочу двигаться дальше, как, похоже, удалось вам всем, – признаюсь я. – Хочу, но для меня это было невозможно. Мне так и не представилась возможность попрощаться, – давясь словами, говорю я.

На мгновение в его взгляде что-то мелькает, а потом лицо суровеет и на нем появляется безжалостное выражение. Именно этого я и ждала и именно этого не хотела.

– Я здесь по той же причине, что и ты. Чтобы оплакать его. Чтобы страдать по нему. У меня есть право тут находиться. – Меня терзает его пустой взгляд. Часть меня хочет вернуться к прежней жизни, которая была всего несколько дней назад, умолять Колина о прощении и возвратить будущее, что я уничтожила собственными руками, но этому не бывать. И причина стоит напротив, являя собой оболочку мужчины, которого я когда-то знала.

– Тебе нужно вернуться домой, Сесилия.

Я фыркаю, поднимаю с земли куртку и надеваю ее.

– Кому как не тебе знать, что это последнее, что я сделаю.

– Ты всегда любила все усложнять.

– Так теперь я виновата? – Делаю к нему шаг, и Тобиас начинает шумно дышать, словно даже запах мой ему омерзителен. Я принимаю этот удар, зная, что, возможно, большего не получу.

– Той ночью должна была умереть я, – настаиваю я. – Ты ненавидишь меня, потому что я не умерла?

– За решение Доминика мне некого винить, кроме него.

– Сомневаюсь, что ты говоришь всерьез.

– Так и есть. Это не твоя вина. Но в твоем обществе я часто говорю не всерьез. И это прекратится, как только ты уедешь.

Мне горько стоять к нему так близко и не иметь возможности коснуться. За несколько минут желание, которое я чувствовала годами, усиливается в десятикратном размере, пока я держу лицо, держась за ощущения те секунды, которые он разрешает нам находиться в непосредственной близости. Тобиас тоже это чувствует, я знаю. Я потеряла свое сердце в ту минуту, когда мы соединились на молекулярном уровне. Где-то посреди игр, которыми мы развлекались, и подаренной ему любви я потеряла гораздо больше.

Одна ошибка, одна ночь стоила нам всего.

Он явно мне не доверяет. Наверное, думает, что я вернулась с каким-то умыслом.

Отчасти так и есть.

Но теперь очевидно, что это была жалкая попытка освободиться от его власти. И надежда исчезает, ведь чем дольше он на меня смотрит, тем глубже я опускаюсь в этот переменчивый омут. Он научил меня всему, что я знаю. Он и его братья научили меня любви во всех ее проявлениях.

Но в этом человеке таится самое жаркое пламя.

Я до конца жизни буду его любить и презирать за то, что отнял, за то, что отверг, отвернулся, выгнал. И я не противилась этому из-за жертвы, на которую ему пришлось пойти. Но я тоже расплачивалась, и пора Тобиасу об этом узнать. Я поворачиваюсь к нему лицом.

– Я любила его.

Он опускает глаза.

– Знаю.

– Но не так, как любила тебя.

Он резко смотрит на меня. Я понимаю, что еще не время, но понятия не имею, представится ли мне другая возможность. Я никогда, ни разу не говорила ему, но теперь на повестке дня только правда. Мне больше нечего терять.

– Неважно, имеет это значение или нет, но я достойна по нему тосковать. И достойна получить от тебя ответы.

– Я не хочу, чтобы ты была здесь.

– А хотел ли когда-нибудь вообще?

Тобиас отводит взгляд, но я перехватываю его взор.