Исход

– Вы хотите сказать, что все это время ждали, когда сможете вернуться ко мне?

Доминик борется с Шоном, пытаясь вырваться, пока тот, обхватив руками, удерживает Доминика. Дом смотрит на брата убийственным взглядом.

– Да, твою мать, мы ждали, ждали, когда можно будет вернуться домой! Пошел ты… – У него вытягивается лицо, и он оставляет попытки вырваться. Я же схожу с ума, увидев муку в его глазах. Дом качает головой, а Шон удерживает его и что-то яростно шепчет.

Доминик похлопывает Шона по рукам.

– Я в порядке. Отпусти. – Когда Шон отходит, Доминик вдруг становится пугающе спокойным и, шагнув к брату, говорит полным презрения тоном: – Notre mère aurait honte de toi[31].

Я замечаю, что акцент Доминика теперь слышится отчетливее, произношение стало безупречным. У Тобиаса было точно такое же, когда я впервые с ним встретилась.

– Франция, – шепчу я. – Ты отослал их во Францию.

Все трое поворачиваются ко мне, но я смотрю на растерянного Тобиаса и складываю детали.

– Так вот что ты скрывал.

Вот в чем заключался его секрет. Наши отношения были бомбой замедленного действия. Он знал, что они вернутся за мной.

Он знал.

– Ты отправил их во Францию. Заставил их уехать, бросить меня.

Тобиас опускает голову и говорит дрожащим голосом:

– Я хотел рассказать тебе сегодня вечером.

– Как кстати, – хрипло шепчу я, чувствуя себя идиоткой.

Доминик говорит:

– Ты мне не брат. Все, за что ты ратуешь, – ложь.

Тобиас трет лицо, а когда отвечает, в его голосе явственно слышится обида:

– То, что я выбрал кое-что для себя, не отменяет тысячи других поступков, которые я совершил в прошлом ради тебя. Большую часть своей жизни я платил по долгам, прокладывал путь, пока вы двое, вашу мать, развлекались. – Он делает шаг вперед, в его глазах читается мольба. – Tout ce que j’ai toujours fait, c’est prendre soin de toi[32].

– Je te décharge de ça maintenant et pour de bon[33].

Доминик хлопает в ладоши, а потом опускает руки, и Тобиас вздрагивает от потрясения.

– Tu es en colère. Je comprends. Mais cela ne signifiera jamais que nous ne sommes pas frères[34].

– Для тебя это пустые слова. Ты это уже доказал. – Доминик переводит взгляд на меня, и я чувствую, как его слова бьют меня наотмашь.

– Quand tu la baises, frère, sache que c’est moi que tu goûtes. Tu peux la garder[35].

– Elle parle français[36], – рычит Тобиас.

Доминик улыбается мне, в его глазах не видно той души, которую я знала и любила.

– Я в курсе.

– О, это в твоем стиле, Дом. Разумеется! Ты в этом профи. Говори по-английски. Чертов трус! Называй меня шлюхой так, чтобы я тебя понимала. Ведь я для тебя такая? Всего лишь шлюха. Не та, кто беззаветно тебя любила, несмотря на то, как ты обращался со мной в самом начале, обманул, а после бросил плачущей на улице. Я хранила тебе верность, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как забыть и жить своей жизнью. Но это неважно, да? Потому что тебя волнует лишь то, что больше трахать меня ты не сможешь.

Доминик опускает взгляд, а Тобиас с Шоном не сводят глаз друг с друга. Когда Шон заговаривает, в его глазах стоят слезы:

– Я не знал, что ты на такое способен. Не ты.

– Я виновен не больше вашего, – слабо защищается Тобиас. Но ему нечем крыть. Он отослал их из Трипл-Фоллс. Целенаправленно сделал это в надежде, что вобьет брешь в наши отношения. Мы с ним – единственные, кому известно: он совершенно не рассчитывал, что между нами будет. Во всяком случае, вначале. И они никогда ему не поверят.

Но он выслал их из города. Выслал, чтобы разбить нам сердца из-за своего гнева, ревности, намерений.

И тогда я понимаю, что Тобиас уже не первый раз признается мне в своем предательстве. Его чувство вины, поступки, в которых он признавался, – все это связано с неизбежным крахом. Меня ни капли это не утешает. Я до сих пор дрожу под взглядом Шона и чувствую необходимость прикрыться. Никогда так сильно еще не стыдилась своей наготы.

– Перестань так на меня смотреть! – кричу я, по щекам текут слезы. – Давай, назови и ты меня шлюхой. Хотя не утруждайся, потому что я и так вижу это в твоих глазах. – Сжимаю кулаки. – Я почти год находилась в полном неведении, где вы и что с вами. – Я задираю голову. – Вы оба чертовы лицемеры. Я играла по твоим правилам, Шон. Никаких оправданий, помнишь? – Смотрю на них обоих. – И тот факт, что ты не можешь следовать своим заповедям, не мешает мне быть женщиной. Скорее вы оба – не мужчины. Это вы твердили мне брать все, что я захочу, если только пожелаю. Видимо, это правило распространяется только на вас!

Шон кусает губу, по его щеке бежит слеза и падает на руку, которой он теперь держит бейсболку, и я умираю при виде его страданий.

– Я ждала. Изводила себя. Оплакивала вас каждую ночь на протяжении долгих месяцев. А вы не возвращались ко мне. И я не знала… – Я смотрю на Тобиаса, который выглядит так, словно вот-вот взорвется, но упрямо смотрит на брата. – Я не знала. Шон, – умоляю его, – ты же меня знаешь.

– Я думал, что знаю, – хрипло отвечает он.

– Ты настолько не доверял мне, что даже не сказал, куда вы уезжаете.