Исход

– Что за черт? – кричит один из парней, заметив причиненный ущерб. – Она порезала нам шины!

Дом поднимает руку, заткнув всех одним взмахом запястья.

– Клянусь богом, Доминик, я подожгу здесь все, – ровным голосом заявляю я. – Остановись!

Он останавливается. Его глаза холодные, пустые и безжизненные, на лице знакомая скука. И это ранит, словно нас никогда не существовало.

– Зачем? – мой подбородок трясется от гнева. – Зачем?!

Я поворачиваюсь так, чтобы они увидели крылья на спине, и внимательно слежу за реакцией обоих парней. Это ничего мне не дает. Могу только предполагать, что это был очередной план запудрить мне мозги.

– Трусы! Вы оба гребаные трусы! – Я качаю головой, злость закипает во мне как раз в тот момент, когда вокруг нас начинают звонить телефоны. Тайлер прикладывает свой к уху, а Доминик с Шоном медленно идут в мою сторону, загоняя в угол как бродячую кошку.

– Я никогда не была вашей и никогда не буду. Держитесь от меня, вашу мать, подальше!

– Дом! – кричит Тайлер и бежит к другу с телефоном, поднося к его уху. Спустя секунду Дом хватает телефон и, отбросив притворство, идет ко мне. Я поджигаю бутылку и бросаю ее в лужу бензина. Дом кидается вперед, но нас разделяет вспышка пламени, давая мне время убежать к своему джипу. Доминик тянется к капоту и бьет по нему кулаками, но я уже срываюсь с места. Сердце бешено колотится груди, я мчу по дороге, кричу, бью ладонями по рулю.

И исчезаю под покровом ночи.

Глава 24

Я возвращаюсь ближе к рассвету и чувствую себя в относительной безопасности от любых гостей, чтобы беспрепятственно покинуть дом. Ноги не слушаются, спину покалывает, тело ноет после бесплодного разглядывания простирающейся передо мной темной дороги. Я устала от долгой бесцельной езды. Понятия не имею, как все это забыть, но я уезжаю. Не завтра и не послезавтра, а прямо сейчас.

У меня есть деньги.

Из-за случившегося чувствую себя потерявшей рассудок, но все кончено. Все закончится сегодня. Токсичные отношения сполна отравили меня. Я уже не та девушка, что въехала в этот дом год назад.

Проверив дом, включаю сигнализацию, зная, что любой, кто захочет войти, сможет добраться до меня. Стены и двери не преграда для этих мужчин, но сейчас я уверена, что никто из них не помешает моему отъезду. Потому что, возможно, теперь и они считают меня ядом. Мы предавали и причиняли друг другу боль. Это невозможно забыть. И отсутствие Тобиаса только подтверждает, что я в очередной раз поступила безрассудно. Возможно, я не знала, что такое любовь, но зато теперь точно знаю, чем она быть не может.

Прогоняю мысли о Тобиасе, вытаскиваю из-под кровати готовый чемодан и начинаю собирать другой. Надо было собраться до поездки в гараж, но я была так зла, что не могла хорошенько все продумать. Вместо этого я рассчитывала вернуться домой поздно в надежде, что все, кто меня ищет, сдадутся, увидев, что я не вернулась домой. Услышав, как открывается входная дверь, понимаю, что мой план провалился.

Я не одна.

Меня сковывает страх, и я замираю посреди спальни в ожидании. Раньше я никогда не боялась этих мужчин и не думала, что они причинят мне вред.

А еще никогда не думала, что они дадут отпор из-за пары шин.

Ладно, много шин. Я порезала почти все шины на той парковке.

Шины, которые встанут им в кругленькую сумму. Если оценивать трезво, я поступила как психованная бывшая. И это зрелище выставило меня виноватой, хотя так меня можно назвать в самую последнюю очередь. Но кто клеймит женщину без ее согласия?

Только безумцы в борьбе за власть. Я навеки заклеймена из-за них и их эгоизма.

Я вижу стоящего на пороге спальни Доминика. За пояс заткнут пистолет, к концу которого прикреплен глушитель.

Глушитель.

Сглотнув ком в горле, я смотрю на него и делаю шаг назад, а Дом поднимает руки.

– Си, – он качает головой, словно моя реакция его позабавила. – Да брось.

Сегодня вечером я приехала к ним и вела себя как неуравновешенная. Ненадежная. Истеричная. Обуза.

– Я заплачу за ущерб. За все. Я… я разозлилась. – Делаю еще шаг назад, и Дом скептически хмыкает, а потом вытаскивает из-за джинсов пистолет. Слышу глухой стук, когда тот падает на лестницу, и Доминик входит в спальню.

– Я без оружия, видишь?

– Ч-что ты тут делаешь?

Он смотрит на чемоданы, а после переводит стальной взгляд на меня. Не могу побороть дрожь, охватившую тело, и панику, начинающую стремительно меня поглощать.

– Дом, клянусь, я заплачу за шины. Никому не расскажу. Я уезжаю, видишь? – Я киваю на чемоданы.

– Хватит, Сесилия, – фыркает он. – Ты серьезно?

– Я была сердита. Но н-никому не р-расскажу.

– Почему ты дрожишь?

– Не могу поверить ни одному твоему слову. – Я бросаю взгляд на лежащий на тумбе телефон, и Доминик с сомнением качает головой.

– Я не стану причинять тебе вред.

– Я тебя не знаю.

– Нет, черт возьми, знаешь. Ты знаешь меня. – Его голос звучит хрипло, в нем сквозит разочарование, и это сбивает меня с толку.

– Теперь ты за меня волнуешься? А несколько часов назад смотрел так, словно я для тебя пустое место.

Он сердито вздыхает.

– Ну, в данный момент я несколько зол. И ты меня знаешь.