Исход. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

– Рассуждаешь штампами. – Перебил Орлова Иван Павлович. – Впрочем, это первое, что придёт в голову любому человеку. Он ведь по своей сути привычен, то есть его жизненные действия ограничены заложенными в него схемами поведения, которые сформированы на основании инстинктов и генетической памяти, со своим опытом. Но я не о том хотел поговорить. – Теперь уже самого себя перебил Иван Павлович. – Меня интересует вот что. – Сказал Иван Павлович, бросил взгляд в окно и, вернувшись обратно, заговорил. – Видя, то есть принимая за реальность эту их, как бы иллюзорность, мы реально видим этот их мир, или же мы только так его можем видеть, считая за иллюзию. И получается, что это наше представление их иллюзорности, есть наша иллюзия, которая в свою очередь есть наша реальность. И всё в итоге есть наш самообман и иллюзия. И, чёрт возьми, как во всём этом разобраться! – Иван Павлович видно сам во всём этом запутался, раз проявил себя так эмоционально не воздержанно. Ну а если он сам во всём этом запутался, то куда там Орлову, стоящему в стороне от всех этих его глубокомысленных рассуждений. И Орлов стоит молча и ждёт, когда Иван Павлович придёт в благоразумного себя и соберётся с мыслями.

И Иван Павлович собрался с мыслями и обратился к нему с вопросом. – И всё же, чей мир, наш или их реален. Как считаешь? – Иван Павлович только задался этим вопросом и, сразу, не давая возможности Орлову на него отреагировать, пустился дальше в рассуждения. – Хотя не важно, как ты, я и они по этому поводу думают и считают. А вот что на этот счёт считает сама реальность, то вот это мне было бы интересно знать.

А вот на это Орлов даже и сообразить, что сказать не знает, совершенно не понимая, что Иван Павлович под этим хочет сказать и чего добивается. И Орлов лучше промолчит, чем своим не в тему вопросом вызовет у Ивана Павловича свои сомнения на его умственный счёт.

А Иван Павлович видимо догадался, что Орлов так к нему оппозиционно настроен, и он обращается к нему с прежним вопросом. – Ну так как ты всё-таки считаешь. Чей мир более реален, наш или их? – После чего ещё добавил. – И постарайся на это посмотреть со сторонней позиции, а не той, что ближе.

И хотя Орлову очень сложно смотреть вокруг и на себя со стороны, он всё же попробует, если на этом настаивает Иван Павлович, всё-таки президент компании, и ему с его положения виднее, на что и как смотреть. – И Орлов вначале посмотрел со стороны на Ивана Павловича, что ему было сделать легче лёгкого, с его и так стороннего положения, затем он посмотрел со стороны на всё тех же типов со скамейки, что у него опять же не вызвало особых затруднений, и как итог, он постарался выставить себя для себя сторонним человеком, до которого ему так мало дела, как и до всех остальных. И хотя это потребовало от него многих сил воли и концентрации духа, – очень тяжело расставаться с тем, с кем жизненно свыкся и помыслить без кого себя не может, – он сумел-таки на минуту другую, оставить себя брошенным самим собой, на произвол судьбы случая. Что и привело его к несколько неожиданным для себя выводам, когда он, запыхавшись от головокружения, чуть не потерял самого себя бестелесного и витающего почти в облаках (на этой-то высоте, в них только и витается, даже если ты находишься в здании).

А ведь ему, оказавшемуся от себя в стороне и всё по собственной воле, в это момент не за что было удерживаться, – у него не было никаких физический оснований для этого в виде своего тела, – и его ментальное тело, в котором он пребывал эту минуту другую, чуть сквозняком не выветрило в форточку, а там прямиком в самый низ, где один из этих типов на скамейке, в этот момент сладко зевнул и …А дальше, летящий прямиком в эту раскрытую пасть этого типа господин Орлов (его всё-таки выветрило и продуло), пребывающий в своей ментальной бестелесности, закрыв глаза от страха при виде этой оскалившейся бездны, и не понял, что произошло. Был ли он заглочен в себя этим оскалившимся в зевоте типом и далее им частично переварен в свою действительность, или же ему удалось сквозь него напрямую пробиться дальше и выскочить через нижний выход, ударившись об землю, то об этом Орлов и думать не хочет. Главное то, что когда он открыл глаза, то он хоть и был частично не в себе, его пошатывало и тошнило, но он ощутил себя в самом себе, и это было для него главное.

К тому же этот полёт его мысли не прошёл для него даром и без последствий, и ему многое чего из того, что раньше им никогда не думалось, в голову вдруг надумалось.