Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ)

«Вот закончится война, должна же она когда-нибудь закончиться? Я вернусь в семью и смогу представить нашу дочь родовому камню Блэков. То, что у нас с тобой не сложилось, не означает, что мы должны быть друг другу безразличны. Я хочу участвовать в воспитании Лизы, и не только потому что этого хочу я сам, но и потому что у всех детей должны быть родители. У нашей Лизы — тоже».

Что у них там не сложилось, становилось очевидным из писем. Похоже, на каком-то этапе своей жизни Анна поддалась обаянию Сириуса, да и сама захотела, стать, как все. Но природу не обманешь: она конечно могла продолжать спать с Сириусом, но ни он, ни она не получали от этого удовольствия. Оттого и разошлись, не доведя дело до свадьбы, но ребенка Анна все-таки родила и, как можно было понять из писем Сириуса, была этим горда и полна счастья…

* * *

Утром Анна впервые за все время пребывания в этом мире проснулась в собственной постели. Впрочем, «собственной» эта кровать являлась только теоретически, поскольку это был дом Анны. Но сама она пока так не думала. По факту, Энгельёэн-мэнор оставался для нее новым местом, к которому ей все еще предстояло привыкать. Впрочем, не зря говорят, что к хорошему привыкнуть легко, и происходит это на удивление быстро. А тут, в этом доме, есть к чему привыкать. К огромной спальне, например, обставленной и декорированной со «скромной» григорианской роскошью, к «трехспальной» кровати под вышитым золотой нитью балдахином, к белоснежному шелковому белью, к мимолетному запаху фиалки, исходящему от него, к ожидающей ее горячей ванне, к лепесткам роз на насыщенной ароматическими солями воде, к завтраку в неглиже. Ко всем тем волшебным удобствам и роскошным вещам, которыми наполнен этот дом.

В Стейндорхольме тоже все было замечательно, но Энгельёэн-мэнор попросту поражал воображение. Впрочем, голова Анны была занята не только этим и даже совсем не этим. За всеми невероятными роскошествами, данными ей в ощущениях, маячили проблемы одна другой замысловатей. К моменту, когда, насытившись, Анна перешла к крепкому черному кофе, «проблемы» легли на столешнице двумя веерами, слева и справа от малого кофейного сервиза из Майсенского фарфора. Слева лежали три колдографии: Анна с ребенком на руках, молодой Сириус, улыбающийся во все тридцать два зуба, и Лили с Джеймсом, держащие на руках каждый по одному ребенку. Первое колдофото имело с обратной стороны надпись — «Лизе один месяц», второе было надписано одним словом «Люблю!», а третье… На заднике третьего было написано «Семья Поттеров: Лили и Хэтти, Джеймс и Гарри. 3 августа 1980».

Три фото — три проблемы: найти дочь, вытащить Сириуса из Азкабана и выяснить, что сталось с Гарриэт Поттер. В первых выпусках новостей, вышедших сразу после «Черного Хэллоуина», сообщалось, что семья Поттер потеряла Джеймса и Гарриэт, отца и дочь, но затем, — и двух дней не прошло, — имя девочки вдруг исчезает из сообщений о трагедии в Годриковой впадине, и точно так же довольно быстро исчезло из официального нарратива ожесточенное сражение, о котором вскользь сообщили в первый день Нового Мира. Теперь оно превратилось в нападение на дом Поттеров, во время которого погиб аврор Джеймс Поттер, а его сын Гарри пережил смертельное проклятие. И не просто пережил, — он ведь Мальчик-Который-Выжил, — но смог каким-то образом развоплотить Темного Лорда Волдеморта, в которого попало отразившееся от Гарри проклятие.

«Надо думать…» — подвела Анна итог своим попыткам проникнуть в «суть вещей» путем долгого разглядывания фотографий. И думать ей, судя по всему, предстояло не только об этих трех людях, двух девочках и взрослом мужчине, но и о себе, любимой. Рассматривание колдографии Сириуса вызвало у Анны весьма противоречивую реакцию. Тело отзывалось на его улыбку, тогда как разум против этого бунтовал. Она даже думать не хотела о том, чтобы трахаться с мужчиной, но проклятая бабская физиология угрожала отменить все запреты.

«Вот же срам какой! — возмутилась она, осознав, что означают сигналы, подаваемые ее организмом. — Мне только влюбиться в этого вшивого бродягу не хватало! Что же это за беда такая у нас — у женщин! Улыбнулся тебе красавчик, написал, что любит, и все — уже потекла, как последняя дура!»