Исход Никпетожа

— Да пустяки... книжица одна. Я думаю, что со мной что-нибудь случится... так вот, на всякий случай я и хотел тебя просить.

— Понимаю. Да ведь у тебя есть отец?

— Отцу я не до-ве-ря-ю. А ты хоть и болван, но честный человек.

— Ну, Шахов...— сказал я, обозлившись до последней степени. — Ищи кого-нибудь поумней, сволочь эдакая. А я — хоть и не болваней тебя, разные твои подозрительные просьбы исполнять не стану.

— Не станешь?

— Не стану.

— Ну, и чорт с тобой!

Он встал, промялся по комнате, ткнулся было в дверь, потом обернулся:

— Так не станешь?

— Да нет, иди ты к... Чего ко мне привязался?

— Ну, а если я сейчас встану перед тобой на колени?

— То я позову папаньку и мы вместе посмеемся.

— Ну, слушай, Костя. Мне все равно, исполнишь — или нет. Мне вообще все—все равно. Только ты всегда проявлял себя хорошим товарищем. А теперь вот, может, последней просьбы — и не хочешь исполнить.

— Да почему это: последнюю просьбу и все такое? Что с тобой будет-то?

— Я так думаю... боюсь, что что-то такое случится. Ты все равно не можешь понять. Ты ведь /шар/.

— Какой я еще, к шуту, шар?

— Ну, круглый такой. Вообще, у тебя нет шероховатостей.

— А ты кто?

— Честное слово, не стоит разговаривать. Значит, так: я тебе дам одну книжку, а ты ее передай брату, если он приедет и будет спрашивать обо мне.

— Ну... чорт с тобой, давай! Только вот что: это контрреволюция какая-нибудь?

— Никакой контрреволюции нет. Понял? Сам можешь смотреть и читать, сколько влезет. Только больше никому не давай и не показывай. Мне бы не хотелось.

После этого Виктор Шахов сунул мне в руку небольшой сверток и ушел. Я, конечно, сейчас же развернул бумагу — там старая-престарая книжонка, и на первой странице:

Месяцеслов на лето от Р. X. 1803
князя Виталия Федоровича Шаховского.

Потом, дальше, там календарь и вложена записка, написанная странными завитушками пожелтевшими чернилами:

Потомок мой, буди масоном!

Орден свободных каменщиков есть всемирное, тайное собратство, поставившее себе целью вести человечество к достижению земного эдема, златого века любви и истины, царства Астрея.

Потомок мой, буди масоном!

Про этих масонов я что-то такое слыхал, будто они тайно собирались по ночам, щекотали друг друга шпагами, потом кто-нибудь ляжет в гроб, будто мертвый, и лежит, а все остальные в доказательство, что он мертвый, бьют его по лысине. Кто-то из шкрабов раз’яснял, что в масонах были больше буржуи, хотя они и притворялись, будто они «вольные каменщики».

Стал я рассматривать календарь Шахова дальше — и нашел там много интересного. Там, например, написаны такие стихи:

«Блажен, кто страждущим внимает,
И помощь бедным подает,
Кто слезы сирых осушает,
Тот рай в самом себе найдет».

А потом, тем же почерком, что и раньше, в календаре за разные дни есть такие записи. (Я так думаю, что все это писал тот самый князь Шаховской, чей календарь.)