Исход (СИ)

Отворачиваюсь, завожу машину, мы вновь трогаемся. В салоне — гробовая тишина. Взгляд на часы — практически десять. Но мы успеваем вовремя. В небольшом леске заброшенный хутор. Постройки почти развалились, но зато на большой поляне, где раньше располагались строения, многолюдно. Кони, повозки, дажа пара местных уродцев на самоходной тяге, суетятся люди. Мужчины, женщины, даже дети. При появлении моего 'Воина' все замирают, кое-кто хватается за оружие, но тут слышу что-то неразборчивое за стеклом, и руки, тянущиеся сбросить винтовки, останавливаются. Из-за одной из телег выбегает Пётр. Меня немного отпускает. Глушу мотор, медленно выхожу на улицу. Обнимаемся, и толпа успокаивается.

— Привет, Петя!

— Рад видеть вас, Михх! Честно говоря, я боялся, что вы передумаете…

— Слово сказано.

Роняю я. Парень подбирается, становится строже:

— Слово сказано.

Отходим к джипу, чуть потрескивающим остывающим дизелем, я расстилаю на капоте карту, составленную ещё в первый раз. Склоняемся над ней. Рарог бормочет, водя по ней пальцем:

— Надо бы ребят позвать. Пусть тоже посмотрят.

— Давай. Это наш маршрут. Обязательно надо показать…

Он зовёт ещё человек пять, представляет меня. Ловлю оценивающие и испуганные взгляды. Уж больно я отличаюсь от всех собравшихся. И одеждой, и комплекцией, и всем своим поведением. Пальцы тыкают в лист, я вынимаю ещё небольшую пачку копий. Штук десять, раздаю всем.

— Всё понятно?

Торопливые кивки.

— Свободны. Сейчас будем уезжать. Загоняйте всех на телеги.

Люди расходятся, а я говорю Петру:

— Моя машина пойдёт первой. Когда отъедем подальше от столицы — уйду вперёд, но буду поджидать вас каждый вечер.

Он мрачнеет, но я успокаиваю.

— Это не скоро. Дня через три.

Лицо парня разглаживается.

— Да, сколько вас всего?

— Семь десятков.

— Оружие у всех есть?

— Кроме женщин, естественно.

…Местные заморочки…

— Ладно. Двинули.

Расходимся. Он запрыгивает на коня, я лезу в машину. Поворот ключа, взвизг стартёра. Сытое порыкивание двигателя. Слуги даже не высовывали носа на улицу. Боятся? Зря… Двинули. Медленно и неспешно… К обеду одолеваем целых десять километров. Лошади заморены, поэтому могут тащить повозки со скоростью пешехода. Да и мало их. К моему удивлению, по пути попадаются одинокие фигурки тех, кто, как и мы, желает выжить и идёт в Степи. Они с тоской и завистью смотрят нам вслед… В два часа по моим останавливаюсь у небольшого пруда, уже вскрывшегося ото льда. Открываю капот — двигатель едва ли не кипит. Вскоре подъезжает Пётр, вопросительно смотрит на меня.

— Обед. Пусть по быстрому перекусят, дадут отдохнуть лошадям…

…Остановился я именно здесь не случайно — возле воды начинает пробиваться первая трава…

— Тридцать минут на отдых, на то, чтобы сбегать в кустики. Вечером будем готовить горячее, а сейчас — пусть перебьются.

Он кивает, командует. Обоз останавливается, все буквально разбегаются кто куда. Спустя некоторое время возвращаются, теперь бежит следующая партия. Люди что-то жуют, разминаются, но тем не менее порядок соблюдается — я вижу и часовых, и вообще всё делается быстро и чётко. Женщины, вернувшись, забираются внутрь возов, испуганно косясь на нашего 'Воина'. Мои дамы и слуги сгрудились у капота, где на раскладном столике накрыт походный перекус. Наливаю себе из термоса кофе, делюсь с дамами. Слуги отказываются. Им и так не по себе, что приходится есть вместе с господами. Мясо, приготовленное Солой, выше всяких похвал и просто тает во рту. Задумчиво жую, прикидывая, сколько мы будем добираться. Ну, ничего. Главное. чтобы солярки хватило… Через двести километров войдём в зону действия установленной на машине рации. Тогда можно будет связаться с Метрополией. Пока же работает маячок и указатель пути. Время! Даю отмашку Рарогу. Тот командует собираться. Народ быстро, без суеты, упаковывается, и ровно через тридцать минут мы выходим в путь. То ли втянулись, то ли лошади начинают приходить в себя, но мы уверенно двигаемся на Юг. Правда, в прошлый раз пройденное за день расстояние я преодолел за час. Такими темпами… Но и расстояние в сорок километров для беженцев кажется чудом. На ночь спутывают и выпускают пастись лошадей, разжигают костры, на которых готовят еду. Судя по запаху — скромную. Даже без мяса. То ли каша, то ли похлёбка. Но что-то жиденькое. Не дело… Пётр выставляет часовых, повозки сгоняют в круг, внутри укладывается народ. Кто на телегах, кто в наскоро разбитых армейских палатках. Слуги располагаются в своём фургоне, мы — надуваю компрессором плотик и матрасы, как в тот раз. Правда, теперь в нём слишком много места. Женщины жмутся, но деваться им некуда. А надувные матрасы оказываются для них неожиданно удобными. Правда, Хьяма никак не может понять, почему они должны спать в одном помещении с мужчиной. Пусть даже и со мной. Не выдерживаю:

— Твою ж мать! Со свёкром она спать стесняется под одной крышей! Марш внутрь, живо!