Исход (Том 1)

Ему уже не нужно было принесенное с собой топливо. Он поднял баллон, крикнул: «Бомбы прочь!» — и швырнул его вниз. С огромным интересом он наблюдал за пируэтами, выписываемыми летящим вниз цилиндром. Где-то на половине своего пути вниз баллон ударился о лестницу, рикошетом отлетел в сторону, а затем полетел вниз, переворачиваясь снова и снова, разбрызгивая янтарно-желтую жидкость, так как колпачок от удара о лестницу слетел.

Он повернулся к выкачивающему патрубку и уставился на лужицы газолина. Вытащив коробок спичек из нагрудного кармана, он смотрел на него, испытывая чувство вины, и в то же время, как всегда, очарованный и с волнением. На коробке было напечатано рекламное объявление, сообщавшее, что вы можете научиться всему в заочной школе Ла-Соль в Чикаго. «Я стою на бомбе», — подумал он. Потом закрыл глаза, дрожа от страха и экстаза, от хорошо знакомого чувства волнения и возбуждения у него немели кончики пальцев рук и ног.

— Эй, Мусор, полоумный поджигатель!

Его выпустили из того заведения в Терре-Хот, когда ему исполнилось тринадцать. Они не знали, излечился он или нет, но сказали, что излечился. Им нужно было его место, чтобы поместить вместо него другого полоумного ребенка на пару лет. Мусорщик вернулся домой. В учебе он сильно отстал от своих сверстников и теперь уже не мог наверстать упущенное. В Терре-Хот его подвергали электрошоковой терапии, и когда он вернулся в Паутанвилл, то уже ничего не мог запомнить. Он учил что-то, готовясь к экзамену, но потом забывал большую часть выученного.

Однако некоторое время он не пытался ничего поджигать; по крайней мере, хоть какая-то польза. Казалось, все стало на свои места. Убийца его отца исчез; он работал в Гэри, прикручивая фары к «доджам». Его мать вернулась к работе в кафе. Все было правильно, все было хорошо. Конечно, была и «ЧИРИ ОЙЛ», белые цистерны, вздымающиеся на горизонте, как огромные выварки для белья, а за ними виднелся дым из фабричных труб Гэри — там жил шериф, убийца его отца, — такой дым, будто Гэри и так уже был охвачен пожаром. Он частенько представлял себе, как взрываются эти огромные цистерны. Всего лишь три взрыва, достаточно громких, чтобы лопнули барабанные перепонки, и достаточно ярких, чтобы поджарить глаза в глазницах. Три факела (отец, сын и шериф-убийца), которые будут гореть дни и ночи в течение многих месяцев. А может быть, они вообще не будут гореть?

Он выяснит это. Мягкий летний ветерок задул две первые спички, и Дон бросил их на железо с заклепками. Справа от себя, рядом с низеньким ограждением, окружающим цистерну, он увидел жучка, из последних сил пытающегося выбраться из лужицы газолина. «Мне нравится этот жучок», — произнес он возмущенно и подумал, что же это за мир, в котором Бог позволяет завязнуть по уши, словно этот жучок в лужице, но и оставляет тебя в живых, обрекая на борьбу в течение долгих часов, возможно, даже дней… или, как в его случае, лет. Это был мир, который заслуживал того, чтобы его взорвали, вот что это был за мир. Дональд стоял, склонив голову, держа спичку наготове, чтобы зажечь ее, как только утихнет ветер.

Некоторое время после возвращения домой его дразнили сумасшедшим, полудурком и поджигателем, но Карли Йатс, который к тому времени опережал его на три класса, вспомнил о мусорных бачках, и именно прозвище, данное Карли, прилипло к нему. Когда Дональду исполнилось шестнадцать, он бросил школу с разрешения своей матери («А что вы ожидали? Они искалечили его в Терре-Хот. Я возбудила бы против них уголовное дело, если бы у меня были деньги. Шоковая терапия, как они называют это. Проклятый электрический стул, так я называю это!») и пошел работать в «Моем машины до блеска»; моем фары, чистим двигатели/превосходные стеклоочистители/моем зеркала/эй, мистер, хотите, мы надраим это до блеска? — и некоторое время все шло своим чередом. Люди кричали ему что-то с перекрестков или из проезжающих машин, хотели знать, что сказала старенькая леди Сэмпл (теперь уже четыре года как покоящаяся в могиле), когда он сжег ее чек на получение пенсии, или обмочился ли он в штаны, когда поджег тот дом в Сэдли; они освистывали его, когда он появлялся в дверях магазина или бара; они советовали друг другу припрятать спички или затушить сигарету, потому что появился Мусорщик. Все эти голоса смешались и стали фантомами, но невозможно было не обращать внимания на камни, когда они со свистом вылетали из пасти темных аллей или с другой стороны улицы. Однажды кто-то швырнул в него полупустой банкой с пивом из проходящей мимо машины, банка попала ему в лоб, отчего он упал на мостовую.