Исключение как правило

Обобщающие языковые конвенции действуют с разной степенью обязательности и являются, таким образом, вероятностными. Часть из них выполняется с вероятностью, близкой к 100 %. Например, согласование существительных с прилагательными / числительными является практически обязательным (ср., однако, известный анекдот про «один кофе и один булочка», где нарушение правила не приводит к нарушению коммуникации), другая часть – менее обязательна. В процессе порождения говорящий постоянно делает выбор между разными возможностями, которые предоставляет ему язык. Джон Дюбуа удачно назвал эту ситуацию «конкурирующие мотивации» (competing motivations [Du Bois 1985]):

Учитывая сложность факторов, которые часто вовлечены в разрешение этой конкуренции (competition), спонтанный речевой поток, вероятно, может быть организован легко и эффективно, только если самые распространенные случаи конкуренции не надо организовывать снова и снова в каждой новой ситуации. Как только какое-либо соглашение, выработанное в определенном случае, сохранено для дальнейшего использования, первое наращение (accretion) в направлении того, что позже воплотится в языковой системе, сделано. [Там же: 361].

В этой книге мы сосредоточились как раз на этих «наращениях» – промежуточных звеньях между языком и речью. Как показала Дж. Байби, готовые формы по умолчанию используются для передачи более важной информации [Bybee 1985]. Для передачи менее важной или при отсутствии готовой формы (будь то локальный недостаток языковой компетенции или общее отсутствие речевого шаблона) говорящий обращается к правилам. Хрестоматийный пример такого рода – частотные «неправильные» глаголы, которые сохраняют неправильность только потому, что использование этих форм в речи настолько частотно, что не требует обращения к правилам словоизменения [Bybee 1985: 2].

Таким образом, исходя из первичности речевого потока, неверно представлять дело так, что абстрактные схемы реализуются в речевом высказывании, обрастая «ошибками» и «исключениями». Дело обстоит ровно наоборот: речевое высказывание строится из разнородных, готовых к использованию речевых блоков, а в случае их отсутствия задействуются более глубинные правила, позволяющие упаковать информацию. Частотность и регулярность использования того или иного блока может приводить к его конвенциализации, то есть к выработке более общего правила.

При таком подходе идиоматизация – это механизм выработки конвенциональных правил, результат которой может реализоваться на лексическом или грамматическом этапе обобщения. Таким образом, грамматические и лексические правила не противопоставлены как обязательные и свободные – и те, и другие правила обладают разной степенью обязательности, то есть являются вероятностными (хотя грамматические в конечном итоге с большей вероятностью оказываются обязательными). Разница между ними в том, что в сфере грамматики вероятностные правила действуют на более абстрактном уровне. В сфере лексической сочетаемости правила действуют на более конкретном, лексемном, уровне, однако степень их обязательности может быть настолько же высокой, как и, например, согласование по роду существительных и прилагательных.

Приведем пример

Устаревший в настоящее время лексический фразеологизм держать себя на вожжах имеет одну фиксированную лексему – вожжи. Постепенно список переменных, входящих в тот же или близкий семантический класс, расширяется, и фразема превращается из лексической в синтаксическую: держать себя в X [в узде/в руках/в рамках…].