Исключительно моя

— Допустим, у вас дружба. Хотя это вообще ни в какие ворота не лезет. И ты больше не водишь дружбу с представителями мужского пола. Думаю, ты это помнишь… — киваю. — Что за претензии у него к тебе относительно меня? И откуда он знает про твои проблемы?

— Я в тот вечер, когда у меня появился Кириенко, на праздник в колледж не пришла. Он заподозрил, что что-то не так, приехал и наткнулся на хаос в моей квартире, вытащил меня полуживую из ванной.

— Как трогательно… А мне ты этого не рассказала, — топит Вадим со злостью.

— Я не знала, что он твой племянник. И этот эпизод не имел никакого смысла в моем рассказе.

Он затягивается последний раз и тушит сигарету в пепельнице, стоящей на столике, перед диваном.

— Он хотел тебя трахать, а ты ему отказала, — выносит вердикт Никольский.

Смотрю на него и понимаю, что с таким умным мужиком мне не светит тягаться. Что я там хотела? Чувствовать, предугадывать? Да он таких, как я, на завтрак ест.

— Одевайся. Я отвезу тебя домой.

Что-то внутри разрывается и расползается по организму ядом. Вот и поужинали.

В дороге никто не проронил ни слова. Уже под подъездом, перед тем как выйти из машины, я решаю последнее слово оставить за собой.

— Вадим, у нас был договор не вести разговоры о личной жизни, которые были до.

— Я помню. Спокойной ночи, Яна.

Выхожу из машины и в полном раздрае отправляюсь домой.

Глава 19

Вадим

— И, если вы, Андрей Тарасович, в ближайшее время не устраните проблемы с геодезистами, и нам придется заходить по этому делу в судебные тяжбы, вас ждет не просто лишение премии. Вы лишитесь должности!

— Я понял, Вадим Александрович. Я сейчас же займусь этим вопросом.

— Мирон Борисович, проконтролируй.

— Хорошо.

— Все свободны, — заканчиваю совещание.

Подчиненные с кислыми лицами разбредаются по своим рабочим местам. Достаю сигарету, чиркаю зажигалкой и подхожу к окну зала для совещаний.

Уверенный, что остался один, впадаю в свои мысли, но слышу за спиной звук еще одной зажигалки. Мирон.

— Что-то хотел? — спрашиваю, обернувшись вполоборота.

— У тебя все нормально? Ты чего такой озверевший?

— Потому что нужно вовремя всем пиз*юлей вставлять. Когда расслабляешься, они тоже расслабляются, а потом получается, как с этой застройкой.

— Ну если дело только в этом, то прорвемся. Я сам займусь и решу этот вопрос. Необязательно было всем, без разбору, огребать за косяк Згурского. Но что-то мне подсказывает, что не этот гемор тебя тревожит. Раньше ты бы на такую проблему не потратил столько нервов.

Глубокий вдох. Затяжка. Выдох.

— Ты прав, но не хочу сейчас об этом.

Он выходит, а я тушу сигарету и в который раз за последние двое суток, пытаюсь расставить все по местам в своей голове.

Настроение хер*вое. Знаю, что подчиненных вздрючил с перебором, но не могу потушить внутри все, что клокочет еще с субботы.

После того, как отвез Яну, приехал домой поздно, наворачивал круги по городу и пытался понять. Почему меня так зацепила эта ситуация? Она, конечно, сама по себе неприятная, но коротнуло, ведь, не от этого.

«Так вот как ты решила свои проблемы! Какого х*ра, Яна? Спала с ним уже, или только приехала отрабатывать?», — прокручиваю снова слова Матвея.

Прямо свой в доску, как будто, имеет право предъявлять ей что-то. Что за отношения такие? Значит, позволяла ему многое, если он позволил себе такое с преподавателем. А когда понял, что она была с ним в моих загородных апартаментах, вообще озверел.

Эта мысль неприятно царапает и выводит из себя даже сейчас.

Никогда его не бил. Даже когда Матвей доставлял неприятности, обходился разговором. Каждый раз вовремя вспоминал, как он еще около года, после того как я забрал их к себе, плакал и рассказывал в какой обстановке рос, как видел побои, как терпел их сам. Я в детдоме на такое насмотрелся, да и тумаков отвешивали не раз, знаю, как оно. А тут сорвался. Но и палку он перегнул не по-детски. Был бы мне чужим, ответил бы за слова по полной.

Выхожу из зала совещаний и иду к себе. Одеваюсь, закидываю телефон в карман и выхожу. Нужно закрыть эту тему.

— Меня пару часов не будет, — говорю секретарше.

— Хорошо, Вадим Александрович. На пятнадцать встреча с рекламщиками.

— Помню.

Дом сестры в получасе езды от моего офиса. Звоню в дверь, она открывает сразу, ждала. Я позвонил с дороги, выяснил, где Матвей.

— Привет. Где он?

— У себя. Вадик, а что случилось? Он опять куда-то влез?

— Нет, не влез, просто поговорить нужно, — поднимаюсь наверх.

— У него синяк на скуле и губа рассечена.

— Таня, — бросаю уже со ступеней, — он мужик, переживет. Я в его возрасте, улица на улицу дрался.

Как будто он до этого, бл*дь, не числился в мордобоях.

Матвей сидит за компьютером, в наушниках, меня не видит. Подхожу к столу и облокачиваюсь, скрестив руки на груди. Он снимает наушники и смотрит на меня волком. Физиономия, действительно, помята.

— Извини, не рассчитал, — говорю искренне.

Он кивает, но взгляд не меняется.

— Ты почему не на занятиях?

Несколько секунд он молчит, прикидывает что сказать.