Исключительные

Как-то, около года тому назад, Эш сказала Жюль, что ее родители отправились проведать Гудмена, и тот, похоже, «приболел». «В каком смысле?» — уточнила Жюль. «Ох, — сказала Эш, — да в том, что Гудмен (тогда ему было 29) целую ночь торчал с пьяницами и наркоманами и подсел на кокаин». Вулфы согласились оплатить лечение в стационаре. Проведя месяц в суровой исландской лечебнице, Гудмен вернулся в свою квартиру над рыбной лавкой в центре города. Уже несколько лет, как он не жил у Гудрун с Фалькором. У них появился свой ребенок, дочка-малютка, и комнату Гудмена заняли под детскую. Кроме того, Гудрун совершила стремительный, по-настоящему звездный карьерный взлет в качестве художницы по тканям. Благодаря деньгам Вулфов она сумела усовершенствовать свое мастерство. Поразительно, что в мирах есть меньшие миры, неведомые тебе субкультуры, в которых кто-то своим искусством обращает на себя внимание. Конечно, это было замечательно, но все равно казалось чем-то несовместимым, высшей точкой напряжения, что Гудрун Сигурдсдоттир стала суперзвездой в мире исландского ремесла.

Держи это при себе, велели Жюль Вулфы летом 1977-го, когда это случилось, и как девочка с кротким безответным взглядом, какой она была и какой, наверно, останется навсегда, — смешная, но послушная, бестолочь и растяпа, — она легко подчинялась им многие годы. Вера семьи в невиновность Гудмена была для них решающим мотивом, и в равной степени передалась ей. Только потом, позже, ее как громом поразило, как она позволила себе жить в этом тумане уверенности, которая не была уверенностью, в состоянии, которое ей навязали в детстве. В школе социальной работы преподаватель, одна из немногих по фрейдизму, пожилая женщина в шерстяной кофте со свалявшимися комками на рукавах, рассказывала о том, как пациент может «знать, не зная».

Первые несколько лет после бегства Гудмена Жюль не с кем было поговорить о случившемся, кроме Эш. Но потом, осенью 1981 года, вскоре после переезда в Нью-Йорк на званом ужине ее подруги по колледжу Изадоры Топфельдт — бедной Изадоры, которая после сорока погибла в автокатастрофе, — там за дополнительно приставленным столом она познакомилась с искренним, надежным, безыскусным Деннисом Бойдом. Когда три месяца спустя она снова с ним встретилась, отношения быстро переросли в любовь, которую она чувствовала по-разному, в частности ей сильно захотелось раскрыть перед ним душу и все рассказать, и она знала, что исповедь будет принята с пониманием и одобрением.

Жюль поведала Деннису обо всем, в том числе о том, что Вулфы тайно помогают своему сыну. Деннис поразился.

— Они посылают ему деньги? — спросил он. — Знают, где он, и скрывают от полиции? Уму непостижимо. Непостижимая самонадеянность.

— Наверно, многие родители, если уверены в невиновности своих детей, сделали бы для них то же самое, — ответила Жюль, повторив то, что однажды сказала Эш. Она и знать не знала, какие чувства родители питают к детям.

— И все-таки, — сказал Деннис, — ты никогда не думала о том, чтобы выдать его?

— Думала, — согласилась она. — Не всерьез. Мне просто не хочется участвовать в этом. Не так. Я не имею права.

— Понимаю, — кивнул Деннис. — В моем прежнем доме, прямо над Изадорой, жила семья. Мать страшно оскорбляла пятилетнюю дочь, обзывала ее никчемным куском дерьма и прочее в том же духе. Наконец кто-то из соседей обратился в службу опеки, и девочку забрали у матери, которую та явно любила, несмотря ни на что. А потом Изадора рассказала, что, говорят, девочку взяли в приемную семью, и там до нее домогался сводный брат, который намного старше нее. Так что никогда не знаешь, к чему приведут твои действия.

— Но, должен сказать, — добавил Деннис, — Вулфы поступили безрассудно. Поступают безрассудно. А еще более безрассудно то, что они скрывают это от Итана. То, что Эш скрывает. Ничего себе дела.

Он, раздраженный всем этим, покачал головой: привилегия, особое право. Он не находился под влиянием этой семьи. Не был очарован ими настолько, чтобы чувствовать ответственность за ставшую ему известной информацию о разыскиваемом преступнике.

— По правде, мне нельзя было тебе рассказывать, — сказала Жюль. — Но пришлось. Эш никогда не узнает, что я рассказала, поэтому ты даже не упоминай об этом никогда. Это важно, правда. Даже если мы когда-нибудь разойдемся и ты меня возненавидишь, ты никому не расскажешь о Гудмене, договорились?

Она сообразила, что говорит так же, как тем вечером в кафе «Норск» к ее удивлению говорил с ней Гил Вулф, практически угрожая ей.

— Не могу поверить, что проболталась тебе, Деннис, — продолжала она. — С чего бы это?

Он весело улыбнулся:

— С чего-то серьезного!

— Похоже на то, — согласилась она. — Но ты можешь прямо сейчас позвонить в полицию, и Гудмена арестуют. И наверняка всех Вулфов тоже.

— И тебя, — подсказал Деннис.

Замолчали. Он хватил лишнего.

— Я пошутил, — поспешно сказал он. — Я никогда не причиню тебе вреда.

— Знаю.

— Я люблю тебя, — продолжал Деннис. — А теперь, когда ты мне все рассказала, люблю даже больше.