Искра

Я качнулась и едва не упала, в последний момент схватившись за резной столбик балдахина. Уилбер скрипнул зубами и сам расстегнул пуговицы на платье, рывками содрал его с плеч. Мокрая грязная ткань противно липла к телу, а когда жесткий рукав скользнул по воспаленной кисти, я тихо вскрикнула.

— Сама виновата, — бросил маг. — Что должно быть в голове, чтобы начать себя резать?

Сглотнув, я уткнулась лицом в подвязанные занавеси полога. Уилбер совсем не удивился, что избавившись от кольца, я осталась в коттедже. Знает о привязке? К чему тогда та трепка на ночной дороге? Его маяк? Требования не выходить за границу?..

…дурочка ты, Тини Хорн.

Горячие руки стянули нижнюю юбку, сорочку, чулки, надолго задержались на животе, развязывая шнурок панталон. Дыхание Уилбера жгло шею.

Я не сопротивлялась — все равно он сильнее, а криков никто не услышит — и просто глотала слезы, когда ногти мага царапали кожу. При воспоминании об усмешке, с которой он тискал меня, желая сделать больнее, начинало трясти.

— Ложись.

Дрожа, я вползла на кровать, под разгорающимся взглядом Уилбера потянула на себя одеяло. Маг снял пиджак, бросил его в кресло и сел рядом. Помедлил, рассматривая меня, уперся ладонями в подушку по бокам головы и крепко прижался к моему рту, заглушая испуганный стон поцелуем и силой.

Это было как с Александром, только совсем по-другому. Поцелуи Райдера рождали жар в груди, разгоняли его по телу, заставляя меня изнемогать от нетерпения и страсти, и порой огня становилось так много, что казалось еще чуть-чуть — и я вспыхну. Тогда Александр снова склонялся ко мне и легкими прикосновениями губ помогал отдышаться, унимая им же разожженное пламя.

Сейчас в меня вливался горячий поток. Тепло концентрировалось в солнечном сплетении и оттуда тонкими ручейками разбегалось по венам — грея, успокаивая ноющее сердце, снимая спазмы в мышцах и головную боль. Веки отяжелели, оглушающей волной накатила сонливость, но даже сквозь нее я почувствовала, как мужская рука легла на плечо, а язык Уилбера, пробуя, коснулся нижней губы.

Из-под ресниц выкатилась слезинка, сползла по щеке.

— Уйдите потом, — из последних сил борясь со сном, прошептала я. — Делайте что хотите, только уйдите…

Уилбер замер и отодвинулся.

— Спи, — севшим голосом сказал он. — Чтобы сила усвоилась, нужно спать.

Пальцы мага прижались к вискам, надавили, и передо мной засияли, отражая солнце, рисовые поля. Воздух стал жарким, влажным, запахло кардамоном и перцем, а над головой пролетела стая крикливых попугаев.

На попоне слона блестели сапфиры. Они перемигивались, разбрасывали блики по серой коже Падмы и чтобы этот лентяй шевелился, приходилось то и дело шлепать его раскаленной ладонью. Падма возмущенно хлопал ушами, ненадолго ускорял шаг, а стоило спуститься на землю, смешно защекотал хоботом ухо. Раньше я видела слонов только на картинках, но сейчас почему-то точно знала, что кончик хобота у них чувствительный и мягкий.

Сон был ярким и очень-очень теплым. Зеленое, розовое, голубое, солнечно-золотое и белое сплетались в причудливую вязь, несущую ощущение радости, детского счастья — взахлеб — и удивительной защищенности: все хорошо, Тини… Все будет хорошо… Я грелась в нежности и заботе, льнула к маминой ладони и, даже когда краски истаяли, лежала не шевелясь, пытаясь удержать волшебные видения.

Из полудремы меня вырвал едкий голос Уилбера:

— Значит, французский, итальянский, испанский и португальский? Да вы полиглот, мисс Хорн!

Подскочив, я натянула одеяло до самого подбородка, испуганно глядя на развалившегося в кресле мага. Уилбер сидел, положив ногу на ногу, и, картинно подняв брови, читал мое письмо в Ассоциацию гувернанток. Часы на трюмо показывали девять утра.

— «Математика, античная литература, начала философии, история, география» — декламировал маг. — Каллиграфия? — насмешливо удивился он. — «Игра на фортепиано, пение, живопись. Согласна на переезд, при необходимости готова подтвердить квалификацию». Вирджиния, ты на что надеялась, сочиняя эту ересь? Горничная и помощник садовника, — поднял он рекомендации, подписанные мистером и миссис Ллойд, — гораздо больше похожи на правду.

Уилбер даже не дал себе труда скрыть, что обыскивал комнату: ящики трюмо были неплотно задвинуты, шкаф приоткрыт, и на дне, под висящими платьями, белели сброшенные с полки кружева и подвязки.

На полу, рядом с креслом, лежала выпотрошенная сумка.

— Все написанное правда, — тихо сказала я.

— Qu' est-ce que c'est que la foi selon Voltaire, Virginie? [Что есть вера по Вольтеру, Вирджиния? — фр.] — прищурился маг.

— La foi en la Trinité, chatiant et bon, est le seul moyen de retenir les gens et les magiciens de l'autodestruction et de la destruction mutuelle. [Вера в Триединого, карающего и благого, единственный способ удержать людей и магов от саморазрушения и взаимного истребления.]

— Где находится Розеттский камень?

— В Альбионском музее.

— Тридцать семь в четвертой степени?

— Мне нужны бумага и карандаш.

Маг усмехнулся и еще раз перечитал мои письма — так, словно заучивал их наизусть.