Искра

…а ведь есть и другие. — Ругнувшись под нос, маг подцепил тростью и раздраженно отбросил с тропинки сползший со шпалер вьюнок.

…стоило ли возвращаться, чтобы снова оказаться под колпаком? Уже не отца, Королевы?..

Впереди расстилалась водная гладь — все тропинки и аллеи Гайд-Парка вели к Серпентайну. Озеро блестело монетой даже в пасмурные дни. Прозрачные волны плескали о берег, шуршали, перекатывая гладкие камушки, и узкие листья плакучих ив, подхваченные спиральным течением, были похожи на мелких рыбешек.

Когда-то здесь плясали дети Старой Крови и собирались друиды, но за тысячу лет истинные родники ушли вглубь, оставив только воду, которую можно пить без опаски, и, кое-где, живую землю.

Кивая прохожим и неумолкающей Шелл, Александр вел девушку вдоль берега, пытаясь понять, откуда доносится тихий мелодичный голос, похожий на хоралы эллиллон. Наконец нашел.

В двух шагах от усыпанной гравием дорожки качался и пел на ветру крупный лиловый цветок, похожий на связку рождественских колокольчиков. От него пахло зеленью, свежестью и почему-то нарциссами.

— Нравится, мисс Уилбер? — перебил невесту Александр.

— Да, он прелестен, — согласилась Шелл.

— Тогда это вам. — Маг шагнул с тропы и вырвал цветок вместе с корнем. Брызнули комья. — Черт, какой я неловкий, — извинился Алекс, обламывая стебель короче. — Прошу, — протянул он лиловое чудо Шелл.

— О, благодарю, мистер Райдер, — заулыбалась девушка, принимая дар. — Я очень, очень рада, что наши мнения относительно выбора графа Винченце совпадают. Когда будет наша свадьба…

Если будет.

В рукаве приятно холодил кожу комочек живого суглинка. [здесь — используется для изготовления големов]

Картинная галерея Армана де Маре открывалась в полдень. Белое двухэтажное здание с портиком и высокой мраморной лестницей стояло в глубине двора, усаженного готовыми вот-вот зацвести магнолиями; их крупные, размером с кулак, светло-розовые бутоны едва заметно подрагивали среди темно-зеленой листвы.

Дорогое удовольствие — отсрочить цветение почти на три месяца.

Сидя на открытой террасе ресторана напротив, Шон наблюдал, как служанка протирает ступени, как дворник сметает невидимый сор и отпирает кованую калитку, распахивая ее настежь. Маг допил чай и, бросив на стол банкноту, короткой перебежкой пересек мостовую, прошел под нависающими над дорожкой ветвями магнолий.

Эхо шагов гулко зазвучало под фронтоном. Стоящий у входа в галерею лакей приветственно распахнул двери:

— Добро пожаловать, сэр.

Внутри было очень светло и очень тихо. Светлые стены, светлые шторы, высокие, почти в рост, забранные тонкими решетками окна, яркие пятна оттоманок, ваз и аккуратно развешанных — чтобы не повредило солнцем — картин. В основном, портретов. Шон медленно повернулся, рассматривая почивших лордов и Королей, ныне здравствующих Советников и неизвестных ему леди и джентльменов.

— В соседних залах марины, батальная живопись, натюрморты. Вы ищете что-то определенное, сэр?

Голос принадлежал блеклому мужчине, как нельзя больше подходящему галерее: светлые волосы, светлое почти безбровое лицо, светлый льняной костюм. И только глаза в обрамлении бесцветных ресниц — темные, живые, блестящие.

— Джонатан Хокинс, управляющий.

— Шон Уилкс, — шагнул к нему маг. — Я хотел бы видеть месье де Маре.

— Месье де Маре сейчас занят, — с сожалением сказал Хокинс. — Возможно, вам мог помочь бы я, мистер Уилкс?

— Не думаю. Я зайду по… — мотнул головой Шон и осекся, наткнувшись на мягкий взгляд Вирджинии.

Золотые, как закат в долине Ганга, глаза смотрели на мир с кротким любопытством, словно в ожидании чуда. Лучистые, ясные, они заглядывали в душу, перетряхивали ее, заставляя замирать от мысли, что разочаруешь, что отвернется, и Шон сначала инстинктивно поднял щит, и только потом понял, что это портрет.

Отодвинув Хокинса, маг подошел ближе, недоверчиво вглядываясь в знакомое лицо.

Золотистые глаза излучали такое ласковое тепло, что он снова почувствовал себя неуютно. Тонкие брови были чуть приподняты, в уголках нежных губ затаилась улыбка. Жемчужно-серый шелк скромного платья подчеркивал безупречную кожу и изумительный ратнарадж [рубин, санскр.] волос. Щеки чуть припухлые, детские, но наметившаяся грудь намекает, что Вирджиния уже не ребенок.

Но еще и не женщина.

Бутон магнолии, светящийся чистотой в лучах солнца. Сколько ей здесь лет? Тринадцать? Четырнадцать?..

…и контрастом — уличная оборванка, извивающаяся в сети у его ног.

Жаркое чувство ошибки стало сродни стремительному скольжению в пропасть — когда бросаешь плетения, хватаешь лианы, впиваешься пальцами в дерн, оставляя глубокие борозды когтей, а камни с грохотом катятся, стучат по плечам, голове, лишают опоры, и воздушный корень баньяна взрезает ладонь, мешая кровь с едким сожалением и — впервые — растерянностью.

— Трогательная наивность и невинная чувственность, — негромко сказал остановившийся за его плечом Хокинс. — И счастлив будет мужчина, для которого раскроется этот цветок. Искра не продается, мистер Уилкс.