Искра

— Как вы сказали? — хрипло спросил Шон. — Искра?

— Картина называется «Искра». Одна из лучших работ маэстро.

— Вы знаете, кто изображен на портрете?

— Все, что я знаю — юную леди зовут Этансель, и когда-то она была ученицей месье. За два года, что работаю в галерее, я ни разу ее не видел. Полагаю, мадмуазель француженка — месье Арман долго жил в Париже. «Искру» часто предлагают купить, но она не продается, мистер Уилкс, — повторил Хокинс, показав на ярлык.

— Все продается, — перебил его Шон, отвернувшись от портрета. — Дело в цене.

— Увы.

— Я хочу поговорить с месье Арманом, — повторил маг.

— Сожалею, — покачал головой Хокинс. — Как я уже сказал, он очень занят.

— Я хочу видеть месье Армана, — тщательно выговаривая каждое слово, повторил Шон. Собственное смятение злило, осмелившегося спорить человека хотелось взять за горло, и маг не отказал себе в удовольствии продемонстрировать управляющему стекшую по лицу огненную вуаль.

Хокинс отшатнулся и побледнел.

— Буду благодарен, если вы передадите ему мою просьбу немедленно.

Учитель Вирджинии принял его в студии, имевшей отдельный вход с торца галереи. Длинная светлая комната была точной копией выставочного зала — нейтральный беж обоев, высокие окна на юг, плотные, подвязанные палевыми шнурками шторы. Вдоль северной стены тянулись прогнувшиеся под весом холстов, тюков бумаги, палитр и красок полки, в деревянных стаканах сохли кисти. В центре студии, у задрапированного сливовым шелком каркаса, блестела обивкой кушетка с раздраженно брошенной на восточные подушки чадрой; стоящий за мольбертом пожилой француз поднял вверх указательный палец, делая последние штрихи.

— Терпение, месье.

Стульев не было. Шон скрестил руки на груди, оперся плечом о дверной косяк, глубоко и размеренно задышал, унимая растревоженное пламя. Вдох на семь ударов сердца. Выдох — три. Ноздри трепетали от едкого растворителя и амбры духов прячущейся за ширмой натурщицы.

— Добрый день, — закончил, наконец, художник. Положил грифель в пенал, вытер пальцы о салфетку и вышел из-за мольберта. — Надеюсь, вы простите мой затрапезный вид, — указал он на свободные штаны и рубашку, скрадывающие располневшую фигуру. — Итак, чем могу быть полезен?

Переговорами в их двойке занимался Райдер. Обаятельная улыбка, ничего не значащая беседа, несколько наводящих вопросов за бокалом вина — и вот уже люди сами выкладывают ему подноготную, счастливые услужить и помочь.

Шон предпочитал роль злого констебля — проще, быстрее, не менее эффективно. Но в частном расследовании невозможно.

— Месье де Маре, — поклонился он, снимая шляпу. — Шон Уилкс. Я хочу купить картину, но ваш управляющий отказывается оформлять сделку.

— Если речь об «Искре», то она действительно не продается, — подтвердил художник.

— Почему? Я готов заплатить, назовите свою цену. …Пятьсот фунтов? Тысяча? Две?

— Не две, не двадцать, и даже не двести. Я писал ее для себя.

Шляпа под пальцами Шона начала тлеть: родившийся план — купить Вирджинию, попутно выспросив у художника все, что он знает о девчонке, — летел в пекло.

— Тем не менее она в галерее, среди картин, выставленных на продажу, — процедил маг.

— Молодой человек, сбавьте тон, — нахмурился де Маре. — Это моя галерея, и я сам решаю, что и где мне выставлять. Если это все, что вы хотели сказать, то будьте добры удалиться. В зале много других работ, и мистер Хокинс с удовольствием вам их…

— Я хочу «Искру», — перебил его Шон.

— Вы можете хотеть что угодно, — пожал плечами старик, вытряхивая из пенала грифель и возвращаясь к мольберту. — Но не всё в этом мире продается и покупается.

— Всё и все, — криво улыбнулся маг. — Вы просто набиваете цену.

— Вы… Вы на что намекаете? — Голубые глаза художника потемнели от гнева. — Как вы смеете обвинять меня в торгашестве?! Goujat! [Невежа, фр.] Убирайтесь отсюда! — топнул ногой Арман де Маре. — И запомните: не все! Не все продается! Память — не продается!

— Память? — вцепился Шон в первый намек на Вирджинию.

— Да! Память! Память о моей лучшей ученице, о чудесной юной леди!

— Юная леди выросла, вышла замуж и забросила кисти?

— Она умерла, — с мрачной торжественностью изрек Арман де Маре, явно ожидая смущения и раскаяния. — Стыдитесь, молодой человек!

— Как интересно… — пробормотал Шон.

И ожидаемо.

— Что, простите? — шокировано повторил художник. — Интересно?.. Трагичная смерть этого дитя вам… интересна?! — задохнулся он. Лицо де Маре стало наливаться кровью, и Шон забеспокоился, как бы старика не хватил удар. — Интересно! Мисс Лоуд, вы только подумайте, ему интересно! — ярился художник, обращаясь к ширме. — Нет, я этого не потерплю!.. Джонатан! Джонатан! Выведете отсюда этого человека!

От вбежавшего управляющего Шон отмахнулся, как от назойливой мухи.

— Отвяжись. От чего умерла девочка с картины? — схватил он старика за рукав. — Скажите, и я уйду. Ну?