Искра и Тьма (СИ)

Андрей, сын великого князя Воиградского Мечеслава, распрямил спину. Шея побаливала, как всегда. Это ничего, а вот если он попытается встать, его пронзит сильнейшая боль; стрелы ее молнией вонзятся в мозг, и выступят слезы, задрожат руки. Этого не избежать. Левая рука, как, впрочем, и вся левая сторона тела, останется безжизненной. И безучастной.

Хорошо. Вот сейчас. Надо только сосредоточиться. Увидеть кипящую лаву, растекающуюся по нервам. От этого можно даже получать удовольствие, если сильно постараться. Наконец он решился, но в самый последний момент запаниковал. «Где моя трость? — покрываясь холодным потом, подумал он. — Мне трость нужна! А, вон она… Нет, пока не вставай, не надо. Только не вставай».

Он стиснул рукоять трости. Андрей с облегчением вздохнул. Ожидание боли всегда гораздо хуже самой боли. Избитая истина. До того как стать калекой, он пользовался этим приемом часто и умело. Своих жертв княжич называл просто — тело. А теперь он сам стал телом. Хоть смейся, хоть плачь.

«Почему мне всегда хочется подняться в эту минуту? — размышлял Андрей. — Упаду — и буду лежать на полу, как рыба на берегу. Нестора испугаю. Хотя тогда, может быть, я наконец-то услышу его голос? А может, и самого увижу?»

Андрей откинулся на спинку кресла. «Когда-нибудь я так и останусь здесь, застывший, похолодевший, точно статуя Всеслава в саду».

В последний год Андрей увлекся чтением. Он каждый день приходил в библиотеку, и призрачный архивариус очень быстро приноровился к его вкусам и привычкам. Княжич усаживался за стол с двумя массивными медными канделябрами. Тут же стояла кружка с травяным чаем. И, конечно, Нестор подготавливал несколько томов на историческую и военную темы. Андрей читал два или три часа, после этого мудрый старик словно просыпался. Сначала это раздражало, но потом сын князя принял это как заботу: ему нельзя было долго сидеть без движения, потом он мог вообще не встать. Незаметное, ненавязчивое внимание — когда-то гордый воин, он ценил это.

Итак, почти дочитана очередная рукопись: «Путешествие в запретные страны» Лерма Динийского. Кажется, Карл Тремахский, прочитав в юности эту книгу, сошел с ума. Неудивительно. Но на Андрея подобные вещи не действуют. Вообще, он сомневался в правдивости сведений, содержащихся в книге. Черная магия, колдуны, демоны и прочая — что за чушь! Впрочем, благодаря этой чепухе Карл Кровавый и развалил величайшую за всю историю империю. Империю, которой был подвластен весь цивилизованный мир.

Сколько всего он прочитал? Десять? Нет, больше. «Деяния Тута Эйкского» Теодора Кельма; «Жизнь Адриана Великого», огромная и тяжеленная книга; «Всеслав и алары» — сей труд, говорят, принадлежал перу достославного Нестора; «Мифы и легенды Севера» — очень интересное сочинение еще одного марнийца, Юрма Кавгунского… Но больше всего Андрея впечатлили «Хроники Двенгана» неизвестного автора, в которых подробно описывались завоевательные войны Двенгана, предтечи Треары. Приводились любопытные сведения о легендарных полководцах двенган: Гуулеi и Бакуине.

Ладно, хватит. Пора идти на ужин к отцу. Андрей уже три раза переворачивал песочные часы.

Андрей ковылял по пролету, соединявшему библиотеку с царским дворцом. Это был изящный переход, расположенный на высоте пары десятков саженейii. Такие же чудо-мосты вели из дворца в Храм Триединого Бога и в Боярский Дом. Сам дворец, находившийся в центре Кремля, как паук в паутине, величаво возносил свои многочисленные шпили вверх, бросая, казалось, вызов самому небу.

«Сколько же рабов сложили здесь свои кости, интересно знать? — думал княжич, глядя на стены, отделанные шеломским мрамором. — Сколько жизней потребовалось отдать только для того, чтобы дед потешил своё самолюбие? И к чему все привело? Знал бы дед, что сие великолепие — единственное, что осталось у нас сегодня. Наш Кремль в чертовом треарийском стиле, божество, коим впору детей пугать, а вокруг, куда ни кинь, незасеянные поля и обнищавшие крестьяне…»

Андрей с трудом волочил сухую, как хуштинская колбаса, ногу. Мимо пробежала крыса. Когда же прекратится эта дрожь? «Мне бы сейчас лечь спать. Но батюшка, видите ли, привык ужинать в обществе сыновей». Андрею так хотелось присесть, но здесь, на этом треклятом мосту, продуваемом всеми ветрами, можно так и остаться. «Пусть меня доставляют туда и обратно на чем-нибудь вроде носилок. Сам виноват. Если бы…»

Андрей решительно двинулся вперед. «Должен же когда-нибудь кончиться этот коридор?» — досадовал он.

Воспоминания всегда были с ним.

Три года назад карательный поход в местечко под названием Пёстрая Холка превратился в увеселительную поездку. Цель дружины, возглавляемой им лично, состояла в подавлении крестьянских волнений, разгоревшихся в той ныне подконтрольной дубичскому отщепенцу Военегу земле. Дружина и он сам беспрерывно пьянствовали, насиловали и убивали.

И вот наступила та роковая ночь. Андрей смутно помнил ее лицо: веснушчатое, перепуганное. Он вскользь ударил девочку рукой в перчатке с металлическими шипами, оставив на щеке ряд глубоких борозд.