Искра и Тьма (СИ)

— Ну давай!!! — зарычал он, в отчаянии замахнувшись на противника враз отяжелевшим мечом.

Унэг понял, насколько Эллак жаждет этого.

И с сожалением вонзил в него меч.

Унэг поднял Эллака на руки, перенес через ручей и положил на землю неподалеку от вражеского войска. Прикрыл ему глаза. Два кровавых ручейка продолжали вытекать из носа.

Это не победа.

— Прими его душу, Туджеми, вознеси в свой чертог, — прошептал он. — Он заслужил.

Он запрыгнул на коня и еще раз — последний — взглянул на поверженного юношу.

22. Тысячеликий

Вечером Андрей зашел к отцу. Мечеслав два дня безвылазно провел в опочивальне, сидя в любимом кресле, обитом синим бархатом.

— Хандра, — сказал Андрей. — Так бывает. Уж я это знаю. Я тоже сокрушался и скажу тебе, что это не выход. Так ты только повредишь себе. Да, повредишь, — повторил он, тихо постучав тростью по полу и искоса взглянув на отца. — Я ведь хотел покончить с собой.

Мечеслав не ответил. Казалось, он вообще не слышал.

— Скажи что-нибудь, — попросил сын.

— Не беспокойся обо мне, Андрей, — наконец проговорил отец. — Я в порядке. Я просто размышляю. Дай мне еще день.

— Не понимаю, чего ты сокрушаешься? Она давно тебе не жена. И не мать, если уж на то пошло. Терпеть ее не мог.

— Оставь меня, прошу.

— Хорошо, — ответил сын и ушел.

Так прошла ночь и наступил день. Мечеслав ждал. Три дня он сидел, мысленно проворачивая всю свою никчемную жизнь. Он всегда был шутом. Он был мягким, как воск, был нежным, податливым, словно юная девушка. Всех прощал и не замечал ухмыляющихся взглядов, не слышал шепота за спиной. Он был кем угодно — слугой собственных братьев, объектом насмешек, диковинной птицей в золотой клетке и, в последнюю очередь, — князем и отцом. Вряд ли кто-то по-настоящему любил его.

Искра, эта диковатая девушка — такое впечатление венежанка произвела при первой встрече, — со свойственной ей прямолинейностью сказала то, что он и так знал. Но как она произнесла эти слова! Горячо и жестоко, пронзив нестерпимой болью. Искра сорвала с него маску. Она постучалась в самую душу.

Ему страстно хотелось увидеть ее. Он думал о ней. Думал о сокрытой внутри нее мудрости, вспоминал ее чудесный облик. Он хотел сказать ей, что он не такой, что с этой поры все изменится, только… поверит ли она ему? Оправдываться перед ней — все равно что расписываться в собственной слабости.

Мечеслав метался в мыслях, словно мальчишка. И ведь, как сорокапятилетний мужчина, понимал это, но не мог устоять — слишком уж притягательны были эти мечты. В Искре немыслимым образом сочетались неприступность, волевой характер и сладость юной девы. Дикарство, и некая тонкость, и затаившаяся где-то глубоко ошеломительная, влекущая чувственность. Он терял голову, вспоминая ее обнаженную шею, руки, глаза.

Он, сорокапятилетний мужчина.

Искра, Искра, Искра…

— Влюбился? — голос ночной гостьи поверг Мечеслава в шок. Он закричал и схватился за сердце.

На кровати сидела старуха. Всклокоченные седины, крючковатый нос и маленькие, смеющиеся глаза.

— Ну что? — спросила она. — Хотел меня видеть?

— Я знал, что ты демон, — с опаской поглядывая на нее, сказал Мечеслав.

— Разве я похожа на демона?

— Это не имеет значения. Ты — демон.

— Правильно, не имеет. Это просто каприз. Ты знаешь, как хорошо быть тем, кем захочешь? За десять лет свободы я еще не насладилась этим. Хочешь, поиграем? Я могу стать ею…

— Поди прочь, нечисть!

— …И ты возьмешь меня. — Мечеслав увидел Искру. Нагую.

— Оставь меня в покое! — крикнул Мечеслав и бросил в демона кресло. — Будь проклят тот день, когда я призвал тебя!

Кресло, выбив стекло, вылетело в окно.

— Уйди, прошу тебя, — стиснув кулаки, крикнул в пустоту Мечеслав. — Я не твой. Ты и сама понимаешь!

В который раз Искра корила себя за грубость. «Зачем я так обошлась с несчастным стариком? Зачем? Что я за бестия такая? Надо извиниться».

В тот день она засиделась в парке допоздна. Она плела венки и развешивала их на ветвях. Возвращаться во дворец не хотелось. Ночь была теплая, и у княжны мелькнула шальная мысль остаться в парке ночевать. «Нет, это безумие, — решила она. — Не стоит сходить с ума». Но еще немножко посидеть было можно, ибо ночью гораздо интересней скучать, нежели днем. День, проведенный в Кремле, тяготил, одолевал дурными, сумасбродными мыслями. «Как тяжело здесь, в этих пышных хоромах, — думала она. — Отчего?»

Так она и сидела, одолеваемая грустными мыслями, когда позади кто-то чихнул. Она обернулась и среди кустов разглядела неясную тень. Человек, следивший за ней, понял, что его заметили, и убежал. Искра побежала вслед, но таинственный незнакомец успел скрыться.

Подходя к дворцу, девушка, размышлявшая над тем, кем бы мог быть тот соглядатай, ощутила на себе пристальный взор. Подняв голову, она увидела стоявшего у окна Мечеслава. На мгновение девушка испугалась — пару часов назад из его окна вылетело кресло. Он так тяжело переживал разрыв с супругой? Верилось в это с трудом. Что-то подсказывало, что царя терзает нечто другое.