Искра (СИ)

— А не пойти бы вам, ваше высочество, далеко и надолго!.. — ломким от ненависти голосом вдруг выговорил Рэниари. И вскинул на опешившего принца потемневшие глаза. — Я остался с вами не ради наград и «чести» стать любовником! Я просто хотел быть с вами! Так было нужно… так было правильно! Я словно заново родился… Да я весь мир был готов обнять за то, что он подарил мне тебя! И я знал, что никогда не смогу встать рядом… но мне достаточно и твоей тени! Лишь бы знать, что меня ЛЮБЯТ! Но ты!!!..

Принца внезапно закружил невидимый тайфун. Чего только в нем не оказалось намешано! И злость, и восторг, и любовь, и ярость, и еще много чего непонятного… Кажется, он перестарался. Ничего, все успокоится и устроится. Пускай мальчишка чуток поостынет и поймет, насколько выгодное предложение ему делается. Пожалуй, надо напрямую поговорить с его отцом. Вот только стоит преподать урок на будущее, чтобы зарубил себе на хорошеньком носике никогда в будущем не повышать на него голос.

— Решил показать зубки!.. — прошипел Эдмир, склоняясь над сжавшимся на постели парнем. — Не стоит! Ты мне не соперник. Лучше привыкай к мысли, что ты теперь всего лишь моя игрушка. И отучайся перечить!

Как же мало надо, чтобы парой фраз разрушить то, что так хорошо начиналось!

Развернувшись на каблуках, его высочество вылетел из спальни, от души хлопнув дверью. Богиня-Мать, никогда и никто не выводил его из себя так быстро и качественно, как этот пацан! Да что он себе возомнил! Неужели и впрямь решил, что принц позволит себе в него влюбиться?!..

Когда стремительные шаги за дверью стихли, Рэниари поднялся со смятого шелка постели. Рвано, неловко, самому себе напоминая сломанную деревянную марионетку. В голове не было ни одной связной мысли, да и сама голова казалась пустой и гулкой, каждое движение в огромной спальне отдавалось в ней болезненным эхом.

В груди пекло… словно туда кто-то бросил горсть не потухших углей. Почему кто-то?..

Принц.

Его высочество Эдмир Келлиадир Хилдонский.

Взгляд юноши наткнулся на небрежно сваленную на ковер его одежду: ночью он под воздействием нашедшего на него любовного помрачения не озаботился ее прибрать. И теперь камзол предстал в самом неприглядном виде — один из рукавов полуоторван, на спине разошелся шов. И как такое могло произойти с шелком двойного плетения?..

Непонимающе глядя у себя в руках на нижнюю рубашку с полным недокомплектом пуговиц, Рэниари вздрогнул от скрипа двери и поднял невменяемый взгляд на вошедшего слугу.

— Эй, господин!.. — развязно обратился к Рэни высокий лакей, весьма двусмысленно оглядывая обнаженную фигуру ночного гостя. И мальчик, приученный никогда не стесняться слуг, почувствовал себя под этим сальным взглядом очень неловко, да так, что захотелось прикрыться руками. — Вы бы не задерживались туточки. А то его высочество не давал насчет вас никаких распоряжений. А потому и делать вам здесь нечего.

— Я… я сейчас… — растерянно проговорил Рэниари, не зная, что ему делать. Слова лакея доносились до него с большим трудом, в ушах все сильнее и сильнее шумела кровь.

…Вот так, Рэниари. Ты всего лишь шлюха! И тот, кому ты преподнес свою любовь как самый великий дар, уничтожил тебя парой небрежных фраз.

Растоптал…

Не обращая внимания на лениво прислонившегося к стене лакея, юноша натянул на себя штаны, полусапожки, перетянул узкую талию кушаком, заправив за пояс запахнутую по-простому рубашку. Надевать разодранный камзол Рэни не стал, торопясь убраться из этого дома, помнившего его позор, из-под взгляда все понимающих и ухмыляющихся слуг.

Богиня-Мать, за чтоооо?!..

А ведь на какой-то миг ему почудилось, что он не просто нашел любимого! Нашел свою половинку!

Тело, непривычное к ночным упражнениям, болело и тянуло в самых неподходящих местах. Между ягодиц саднило и зудело. Ему не мешало бы вымыться, но оставаться в этом проклятом доме больше необходимого Рэни не собирался. В конце концов, сейчас лето, ополоснется в любом ручье.

Прихрамывая, Рэниари вышел из комнаты и огляделся. Дальнейший путь не отложился у него в голове — этой ночью принц нес его в спальню на руках, и они оба самозабвенно целовались.

При воспоминании о жарких, столь требовательных поцелуях Эдмира, кровь стремительно прилила к голове, смывая растерянную апатию юноши и переплавляя ее в ненависть. Какой же он дурак! Поверил в любовь с первого взгляда! И кому поверил?!.. Тому, о ком идет самая черная молва! Не иначе как он сошел с ума, доверившись неистовому притяжению к брюнетистой сволочи!

— Прикажите оседлать коня! — Резко развернулся Рэниари к лакею. — Я уезжаю!

— Какого еще коня? — Лениво отозвался хам в ливрее. — Вашей лошади на конюшне нет. А разбазаривать хозяйское добро я не могу. Шли бы вы, господин… по добру по здорову. А то много вас таких здесь перебывало. На всех лошадей не напасешься. Да еще и вилки серебряные пропадают…

Жар ярости опалил смуглые щеки Рэни. Опалил и прогнал туман растерянности.

— Ты!.. — от гнева полукровки лакей непроизвольно попятился, но быстро пришел в себя.