Искра (СИ)

- Пришёл ты... - сказал Тихая Птица.

Однако и тут не испугался Искра. Рад он был деда видеть - и чуял сквозь подземный шаманский морок его человеческую суть.

- Пришёл, - ответил. - Давно хотел прийти, да сил не хватало у меня. Давно хотел спасибо тебе сказать - за медвежонка и за то, что отсюда помогаешь мне.

Помолчал Тихая Птица - думал.

- Вырос ты, - сказал, наконец. - Вижу, как маленький келе к тебе жмётся. Отдам тебе медведей, сам Ворон поможет - но не забудь: шаман за дар свой в ответе и за духов своих в ответе. Слишком ты ещё молод - да ничего, видно, не сделаешь: понадобятся силы тебе. Домой, к Круглому озеру возвращайся.

- Запомню, - сказал Искра. - И домой вернусь, как только смогу.

И в тот же миг почувствовал он, как на плечи его тяжёлые ладони опустились - а чутьём догадался: не ладони это, а лапы Ворона. Громадное крыло перед ним весь Нижний мир заслонило, хлестнули перья по лицу - словно тальниковыми прутьями наотмашь, словно струёй кипятка, до жгучей боли - и вышвырнула боль Искру назад в Срединный мир.

Еле глаза открыл Искра - веки тяжёлые, тело тяжёлое, будто мокрым снегом набито, а половина лица горит нестерпимо. Копьё, учитель и товарищ, смотрит встревоженно:

- Далеко ты на сей раз улетел, Искра. Еле-еле я твоё дыхание слышал - думал, совсем ты это тело оставил. А потом увидел, как на лице у тебя эти перья проступили - и понял: сам Ворон тебя отметил. Силу дал?

Улыбнулся Искра еле-еле:

- Силу дал. А взамен слово взял, что в родное стойбище вернусь. Видно, дед мой, Тихая Птица, чьи-то следы на берегу Круглого озера увидел. Поедем туда, Копьё!

Ответил Копьё хмуро:

- Поедем, когда в себя придёшь. Не то улетишь по дороге - где стану душу твою ловить... Мясного отвара тебе выпить надо и выспаться без шаманских чар - а без того не повезу я тебя.

- Правильно ты говоришь, - прошептал Искра и провалился в сон - снилось ему, как неистовая метель по лицу его режет и сечёт, боль снилась, ледяная и раскалённая.

Только на следующий день заглянул Искра в плошку с водой. Лицо своё увидел - наполовину в чёрных перьях шаманской татуировки. В чёрных перьях Ворона.

Два лица у шамана: одно - чистое, для мира людей, второе - отмеченное клеймом Нижнего мира. Два пути у шамана - на свет и во тьму.

Есть, из чего выбирать.

***

Вернулся Искра домой вместе с солнцем - новая весна начиналась.

Смотрел вокруг - и дивился: в памяти тордохи концами жердей в небо упирались, вешала облака цепляли - а нынче... "Как же, - думал, - вырос я. И как был мал, раз камешек горой мне казался, а евражка - медведем".

Увидали упряжку Копья дети Ворона, сбежались. Спрыгнул Искра с нарты - мать увидел, а она - его.

Подбежала, обняла, нюхать стала - глаза, волосы:

- Вернулся, мой оленёнок, мой огонёк, мой желанный, светлый, тёплый, вернулся! - и отстранилась. - Уже не младенцем - юношей пахнет от тебя.

Тронула пальцами татуированную щёку, подняла голову за подбородок, заглянула в глаза:

- Ты ли это, Искра? Ворон тебя отметил, огонь отметил - глаза отца у тебя, повзрослел ты. Помнишь ли меня, шаман?

Искра руки её взял, прижал ладони матери к своим щекам:

- Почему так говоришь, мама? Каждую минуту о тебе помнил. Очень хотел домой, только ведь нельзя было мне - сама знаешь.

Смотрела на него Ранняя Заря гордо и грустно:

- Смотришь, как взрослый, говоришь, как взрослый. Вырос. Без меня вырос.

Улыбнулся Искра:

- С тобой. В снах приходил к тебе.

Тёрся щекой о ладонь матери, пальцы её обнюхивал - и думал печально: "Тяжело будет мне дома свой путь в серых снегах протаптывать. Копьё не любит камланий, боится полётов - а что же с мамой будет? Улечу - перепугаю её, от страха она мешать будет мне, себе повредит, мне повредит... Как же помощи ждать от мамы, от доброй женщины, от слабой женщины?"

Руки её отпустил, с нарты мешок взял, развязал:

- Подарок тебе, мама.

Вздох прошёл по толпе детей Ворона - и ахнула Ранняя Заря: на руки ей легли невесомые шкурки, драгоценные шкурки. На белый туман песцового меха - главное чудо, чёрно-серебряное, мерцающее, переменчивое, невероятное - бесценный мех седой лисы. Окунулась Ранняя Заря лицом в мех, как в облако:

- Неужели ты их добыл, Искра? Ты - настоящий охотник, Искра!

Усмехнулся Искра чуть заметно, тихо сказал:

- Настоящий шаман, мама. Совсем не охотник. Шаман.

И тут же рядом рассмеялся старый Тальник сухим смешком:

- Что ж, Искра, значит, не самоловом поймал песцов и лису, а люди тебе шкурки принесли? Дело шамана - читать следы во тьме да лучший мех требовать за это!

Слова эти бросили Искру в жар - стыда, только другого стыда. Стыда за чужие дела.

- Келе мне указали, где самоловы насторожить, - сказал Искра горько. - Чем я тебя обидел, Тальник, что ты в моих словах, будто в бисерном шитье, узелки ищешь?

Прищурился Тальник:

- Сам ты себя шаманом назвал. Ждали мы защитника и богатыря из огня и солнечного света, а явился шаман, что сам, по доброй воле, в темноту ушёл едва ли не с младенчества. Сколько не рисуй перьев на себе - до солнца тебе не подняться, шаман, и рядом с Вороном не летать. Чему же учил тебя Копьё? У Гнуса бы поучиться тебе.