Искры гаснущих жил

Войтех не стал воровать, но подвел Таннис к булочной и дверь толкнул, как честный покупатель. Бросил лавочнику монетки, которые тот поймал, накрыв пышной сдобной ладонью.

– Выбирай. – Войтех указал на плетеную корзину, в которой, нарядно уложенные, украшенные веточками можжевельника, лежали имбирные пряники.

Лошадки. И петушки. И домики с шоколадными крышами. Покрытый белой глазурью лебедь… Таннис замерла, не в силах сделать выбор. Ее руки тянулись то к лебедю, то к лошадке, грива которой была посыпана толчеными орехами, то к домику, то к длинным, узкоглазым кошкам, от них тянуло корицей и ванилью. Лавочник следил за нею с насмешкой, но торопить не торопил. И Войтех думал о чем-то своем, и потом, когда Таннис покинула лавочку, взяв кошку – несла на вытянутой руке, бережно, раздумывая, следует ли делиться со всеми или же только Войтеху предложить.

На всех не хватит.

Да и жаль было ей кошки, казалось, та смотрит на Таннис нарисованными глазурью очами. Вдруг да ей больно будет? И вообще, съешь пряник и ни с чем останешься.

– Хочешь? – Таннис решилась и протянула пряник Войтеху.

– Ешь, малявка… – Он отказался и присел на камень – мост виднелся вдали, темный, придавивший широкой тушей своей опоры. – И забудь, что видела…

Она мотнула головой. Таннис не умеет забывать по желанию.

– Я никому не расскажу. Вот те крест! – Она широко перекрестилась, едва не выронив пряник.

– Верю…

– А кто он?

– Грязный Фил. – Войтех и вправду ей поверил, а быть может, ему просто захотелось поговорить. – Не след ему на глаза попадаться.

– Почему?

– Потому… вот в кого ты такая любопытная? – Он щелкнул по носу, и Таннис возмущенно затрясла головой. Она ж не ребенок, она все прекрасно понимает и…

– Он взятки берет, да?

– Налог. – Войтех все же отломил у кошки ухо и отправил в рот. Безухая пряничная кошка утратила свою прелесть, и Таннис решительно откусила второе ухо. – Только не в этом дело, малявка, многие берут. Грязный Фил, он… вот как тебе объяснить.

Таннис села на камень, и Войтех потребовал:

– Встань. Он холодный.

А когда поднялась, бросил свою куртку, оставшись в старой, но чистой рубашке. Он ведь сам стирает и каждый, почитай, день. Вывешивает в коридоре, на гнилых веревках, и мамаша злится, что шмотье ходить мешает. И вообще, отчего бы Войтеху, как всем нормальным людям, в общественные умывальни не ходить?

Ну и что, что там бесплатно только раз в две недели появиться можно?

– Грязный Фил не только с лавочников мзду имеет. – И речь Войтеха, чужеродная, правильная, мамашу бесила. А когда сама Таннис начинала говорить, как они – под «ими» мамаша имела в виду Войтеха и леди Евгению, – то получала затрещину. – Он… от подземного короля кормится. – Войтех вытащил из башмака ножик, крохотный, из тех, которые меж пальцев зажимают, бросил в землю. Ножик воткнулся по самую пятку рукояти. Войтех его вытащил и снова бросил. – А считает себя лучше нас, смотрит, как на отребье. Но я – честный вор.

– А я?

– А ты – любопытная малявка…

– Ты поэтому злишься, что он думает, что лучше тебя?

– И сообразительная малявка. – Войтех вновь выпустил ножик, но поймал у самой земли. – Я не притворяюсь честным человеком. А он… смотрит, как на дерьмо. Сам же – дерьмо куда большее. Думаешь, он только лавочников крышует? Нет, он делает то, что подземный король говорит. Надо своего человечка отмазать, и Грязный Фил получает имя… и конвертик. Надо утопить чужого…

Ножик вонзался в землю все быстрей и быстрей.

– Он закон блюсти поставлен. – Войтех сдавил руку, зажав нож. И тот скрылся в кулаке. – А он… ему ж плевать, виновный или нет. Чего сотворил… или ничего не сотворил, но просто дело прикрыть надо… грязный человек. Держись от него подальше, Таннис. И пряник ешь. Тебе расти надо, малявка…

…выросла, спасибо.

И старая едкая боль выплеснулась, заставив стиснуть зубы.

Пройдет.

Всегда ведь проходила.

Кейрен вернулся донельзя вовремя.

Вымылся. И волосы мокрые, потемнели, слиплись, а бледно-голубой полицейский китель ему даже идет, только в кителе этом Кейрен выглядел чужим каким-то.

– Простите, Филипп, – он поклонился, – я вас задержал.

– Ничего. – Человек осклабился. – Мы тут неплохо время провели…

Он подмигнул Таннис.

А потом ушел.

– Он… – Кейрен явно не знал, как начать разговор, – тебя не обидел?

– Нет.

И надо ли рассказывать ему о той встрече?

Давно ведь было, и… и такие, как грязный Фил, не меняются… а если он… нет, это как-то чересчур… Грент договорился с подземным королем, но… здесь же управление.

– Таннис, – Кейрен обошел стул и положил ладони на его спинку, – послушай меня, пожалуйста.

Или все-таки рассказать?

– Я помню, что обещал тебе. И сдержу слово. Клянусь. Но пока тебе придется остаться здесь.

В кабинете?

Она замерзла. И есть хочет.

– Мы считаем, что пока уходить небезопасно. А камеры…

Камеры?

– …хорошо охраняются. Ты будешь сидеть одна, и я позабочусь, чтобы тебя не обижали.

– Ты…

– Это временная мера, Таннис. Идем.

Кто считает? Он и его начальство? Сначала запереть, а дальше… что будет дальше?

– Таннис, пожалуйста, не глупи. – Кейрен отвел взгляд.

Сволочь.

А ведь и вправду поверила ему.