Искры гаснущих жил

– Заткнись.

Холодные пальцы погладили щеку, унимая боль от удара.

– Ради нашего мальчика, Кэри. Ты ведь его любила, я знаю. А он любил тебя… ради него… вырви у этого ублюдка сердце…

В покоях Одена из рода Красного Золота пахло осенью.

Но не ранней, медово-пряной, позолоченной, а переломной, сырой, с дождями и слякотью, с извечной тоской и непролитыми слезами. Они подбираются к глазам, оседают на иглах ресниц, но не решаются сорваться.

Нельзя плакать.

И Кэри кусала губы, запирая слезы внутри.

Холодно.

И темно. Невыносимо стыдно от осознания того, что ей предстоит делать. От собственной беспомощности и неумения отказаться. И щека пылает, храня прикосновение ладони леди Эдганг.

Бежать?

Куда?

И в таком виде… Кэри опасалась смотреть на себя в зеркало, но все же, не способная справиться с искушением, поворачивалась к нему.

Вот она. Белые волосы. Желтые глаза. Бледная кожа и белое же кружево инеистым узором… зима скоро. Какая несвоевременная мысль. Зимой холодно, несмотря на то что в доме топят, пусть и слабо. Тепло живет в каминах первого этажа, в трубах второго, а до комнаты Кэри, на третьем, добирается редко. И поутру стекло и подоконник изнутри покрываются тонкой слюдяной корой. Она тает при прикосновении, а холод щиплет пальцы.

По полу сквозит, и дыхание зимы ласкает ступни Кэри.

Зимой сумрачно. В ее окна редко заглядывает солнце, и Кэри просыпает рассветы, она впадает в некое странное состояние покоя, когда постоянно хочется спать. И поутру ей сложно открыть глаза. Она сворачивается клубочком под пуховым одеялом, толстым и надежным. Кэри лежит, слушая, как часы в углу отсчитывают минуты ее жизни, и гадает, сколько уже прошло.

Утро тянется и тянется.

В четверть восьмого лестница скрипит.

И дверь открывается.

– Леди, пора вставать… – Голос горничной по-зимнему холоден, и Кэри не хочется видеть эту женщину с седыми волосами и замороженным лицом, которого никогда не касается улыбка…

…больше не увидит.

Нынешняя зима будет другой.

Какой?

Кэри не знала. Она прижала ладонь к щеке, пытаясь унять призрак боли. И руку погладила, сама себе строго велев:

– Кэри, успокойся.

Обычно это помогало, но не сейчас. Ком из слез подкатил к самому горлу, и Кэри едва не задохнулась.

Чем она заслужила подобное?

Тем, что выродок?

Наверное.

Она потрогала кружевной халат, слишком тонкий, чтобы скрыть хоть что-то, и сорочка под ним была бесстыдно прозрачна.

– Так надо. – Леди Эдганг не желала слушать возражений, и Кэри пятилась, пряча руки за спину, пока не уперлась в стену. Оказалось, отступать больше некуда. И леди Эдганг швырнула кружевной ком в лицо, бросив: – Надевай.

– Я не буду.

– Будешь. – Руку Кэри сдавили и вывернули. – Ты сделаешь все, что тебе говорят.

– Нет.

Боль усилилась, но игры со Сверром научили терпеть ее.

– Сделаешь. – Леди Эдганг, как и он, смотрела в глаза и улыбалась. Ей нравилось, что Кэри сопротивляется. Значит, можно сделать еще больнее. И пальцы, сдавливавшие руку, усилили нажим. – Конечно, сделаешь. Ты же не хочешь расстроить ее величество?

Женщину в черном и с пустыми глазами, в которых порой появлялся интерес. Тогда глаза эти обретали подобие жизни.

– Ее величество…

– Поручили мне за тобой присматривать. – От леди Эдганг пахло болезнью, и кисловатый аромат был столь омерзителен, что Кэри попыталась отодвинуться. – И сделать так, чтобы эта свадьба состоялась.

Леди Эдганг зашлась дребезжащим смехом. Она сошла с ума, наверное, давно, но этого никто, кроме Кэри, не замечает. Всем все равно. И если так, то стоит ли просить о помощи?

Кэри ведь знала ответ.

Никто и никогда не слышал ее.

…кроме Сверра.

– Дурочка. – Пальцы вдруг разжались, и леди Эдганг погладила руку, точно извиняясь за причиненную боль. – Ты цепляешься за ложную скромность, а она не принесет тебе ничего, кроме беды. Послушай меня, девочка… – Она говорила так ласково, что Кэри стало страшно. – Как ни прискорбно осознавать, но ты и я – все, что осталось от некогда великого рода… последние искры гаснущей жилы. Ты слышала, что сказала королева?

Каждое слово.

– Им всем мало просто убить. Им надо унизить. Втоптать в грязь. Но мы этого не допустим, правда? – Леди Эдганг провела ладонью по волосам Кэри. – Ты – бастард. Выродок. Однако ты нашей крови. Неужели не слышишь ее голос?

Кэри попыталась отвернуться, но ей не позволили.

– Кэри, – леди Эдганг никогда не обращалась к ней по имени и не касалась с такой непритворной нежностью, – я знаю, что мой мальчик хорошо к тебе относился. Порой он бывал груб, но все мужчины грубы. И тот, кого назначили твоим мужем, много хуже Сверра. Если ты думаешь, что он станет тебя защищать, – ошибаешься. Не станет. Он возьмет тебя в свою постель. И, возможно, назовет женой, но… ты же слышала, ему нужна другая женщина.

Горько.

Всегда горько, но сегодня горечь почти невыносима.

– Посмотри на меня, Кэри.

Не подчиниться?

Леди Эдганг не потерпит неуважения.

Уйти?

Кэри некуда идти.

– Король отдает вместе с тобой земли нашего рода и право заложить камень нового дома. На осколках старого, нашего с тобой дома, Кэри. И ты – лишь способ придать этой затее видимость законности.