Искупление Гренгуара (СИ)

О трижды благословенный день, полный солнечного света и сердечного ликования. Еще на подходе к мастерской, Пьер и Мари услышали звонкий женский и детский смех. Удивление наших влюбленных сменилось улыбкой, когда они увидели качели, на которых раскачивалась абсолютно счастливая Сильви. Новое сооружение во дворе было делом рук Тео. Не его одного, конечно. Жерар и Бернард ему в этом помогали. Но идея все-таки принадлежала помощнику капитана «Странника». Кое-кто из белошвеек уже оценил новые качели по достоинству. Бернард успел покатать Жилетту. Но работу ведь никто не отменял. И теперь качели были в полном владении Сильви, чему она была ужасно рада. Пьер предложил было опробовать новое сооружение возлюбленной, однако Мари отказалась и спешно ушла в лавку. Ей нужно было решать важнейший женский вопрос: «Где взять платье для венчания?»

— Я ведь не закончила то платье, что шила к приезду Пьера, — в отчаянии говорила она Ирэн. — Работы было много, ты ведь помнишь. А теперь все нужно на завтра. И я не знаю, что мне делать.

— Зато я знаю, моя дорогая, — загадочно улыбнулась Ирэн. Она молча взяла за руку Мари и ввела ее в комнату вышивальщиц. Затем отодвинула занавеску в самом дальнем углу комнаты, представив восхищенному взору подруги готовое платье.

— Оно великолепно, — воскликнула Мари. — И оно совсем готово. Но как? Когда?

— Мы готовили тебе сюрприз, — перебивая друг друга, затараторили вышивальщицы. — Мы были уверены, что свадьба скоро состоится. И каждая приложила руку к шитью. Это наш подарок.

— Девочки, вы… вы… — Мари едва не разрыдалась от нахлынувших чувств. — Вы такие… вы все чудесные.

— Надо примерить, — сказала Ирэн. — И поскорее.

Васильковый цвет необыкновенно подходил к черным косам Мари и ее смуглой коже. Тонкая шерсть подчеркивала хрупкость фигурки, а воротничок, пояс и рукава из переливающегося атласа придавали праздничный вид. Но главное, отделка: сверкающее золотое шитье, сеткой на рукавах и тоненькими цветущими веточками на поясе и воротничке. Это была почти королевская роскошь.

— Необыкновенно, — восторженно шептала Мари.

— Да, портной постарался на славу. Мы трудились над отделкой. Ты красавица, просто красавица. Но только отойди от окна, — предупредила Ирэн. — Хоть и второй этаж, но вдруг жених увидит. Дурная примета. Хотя, — засмеялась она, — он слишком занят. Сюда и не смотрит. Вокруг него уже Милу вертится и дети тоже.

В самом деле, Пьер не скучал. Он слегка трепал по холке пса и развлекал детей забавными историями из своей жизни. Ну, или не совсем из жизни. Да и какая разница, правда или нет, если дети смеются.

— Предатель, — проворчал Жерар, наблюдая, как Милу помахивает хвостом, глядя на Гренгуара преданными глазами. — Чары у этого поэта, что ли? — вздохнул он. — Или приворотное зелье. Ему мало, что Мари о нем только слезы лила. Так и пес от него без ума уже. И дети. А злиться на него совершенно невозможно.

— Это ты прав, — пробормотал Тео. — Он такое может выкинуть, что поколотить хочется. А рука не поднимается. Потому что зла в нем нет. От сердца все, хорошее и плохое. Чувства впереди ума бегут. Оттого и глупости выходят. Мучается он, если знает, что виноват. И первый руку подаст, если тебе потребуется. Через страх свой переступит. Любовь его этому научила. А животные всегда душу чувствуют. Так что не злись на своего Милу. И на Мари тоже. Она милая. Повезло капитану.

— Да я не злюсь, — улыбнулся Жерар. — Вот, бежит изменник, — он потрепал за уши пса. — Все сюда перебрались. Сейчас наш поэт будет сказки рассказывать.

— А ты разве против? — Пьер принял слегка обиженный вид.

— Да нет, — вмешался в разговор Бернард. — Ты здорово рассказываешь. Аж завидно. Слушай, Пьер, возьми меня на «Странник». Маюсь здесь. Тошно. А у вас не жизнь — романтика сплошная.

— Да уж, романтика, — усмехнулся Гренгуар. — Командой у нас вообще-то Тео занимается.

— Вот мне карманника на судне только не хватает, — проворчал Жженый.

— Ну ты вспомнил прошлое, — заступился за приятеля Жерар. — Завязал он с этим. Себя ищет. Знаешь, как он дрался здесь? Ручаюсь за него.

— Тео, — Пьер был непривычно серьезен, — расскажи Бернарду кое-что из нашей жизни. Правду. О превратностях судьбы моряка. Если он не передумает — я не стану возражать. Полагаюсь на твою интуицию.

— Слово какое. Мудреное, — усмехнулся Жженый. — Жить захочешь, сразу и распознаешь, кто нож в спину загонит, а кто за тобой в пучину сиганет. Вот и вся как ты сказал… интуиция. Ладно. Расскажу тебе о морской романтике со свистом плетей, пиратами и штормами, несущими прямо в бездну.

Бернард жадно ловил каждое слово. А у Марина, сидевшего рядом, глаза горели от ужаса и восхищения одновременно.

— А ты не передумал? — спросил его с улыбкой Пьер, наблюдая за оттенками чувств мальчика.

— Теперь я еще больше хочу в море, — горячо заговорил Марин. — Это мужское дело. По-настоящему.

— Ну что же, возможно и выйдет из тебя грозный морской волк, — Гренгуар взлохматил ему волосы. — Неженкой ты не был. Жизнь узнал только с жестокой стороны. Уже и подвиги за тобой числятся. Так что вперед, к морю.